Людям со стороны казалось, что это решение появилось у меня лишь в самый последний момент. Но вышло все, конечно, хорошо.
Песней "Вот тебе В ответ на любезность" я хотел дать понять, что живу не в башне из слоновой кости, что меня, как и любого юношу, одолевают сомнения. Меня тревожило, что, стараясь достичь вершины в своей области, я упущу возможность познать мир со всем, что он может предложить.
У Гэмбла и Хаффа в перном альбоме, выпущенном "Эпиком", была песня "Мечта-тель" на эту тему, и когда я разучивал ее, мне казалось, что ее писали с мыслью обо мне. Я всегда любил мечтать. Я ставил для себя цели, Смотрю на что-то и пытаюсь представить се-бе, как это со достичь, а потом надеюсь превзойти намеченное.
В 1979 году мне исполнился двадцать один год, и я начал сам заботиться о собствен-ной карьере. Мое соглашение с отцом приблизительно в это время закончилось, и, хотя мне трудно было принять такое решение, возобновлять контракт я не стал.
Уволить собственного отца нелегко.
Но мне просто не нравилось, как он вел дела. А когда в делах замешана семья, может сложиться деликатная ситуацию. Все может идти прекрасно, а может идти ужасно – это за-висит от взаимоотношений.
Изменило ли это наши с отцом отношения? Не знаю, изменилось ли в душе его отно-шение ко мне, но мое уж точно не изменилось, Я был вынужден пойти на этот шаг, так как понял, что работаю на него, а не он работает на меня. Да и в творческом плане мы стояли на абсолютно разных позициях. Он предлагал идеи, с которыми я был совершенно не согласен, потому что это мне не подходило, Я хотел одного – самому распоряжаться своей жизнью. И я начал ею распоряжаться, Это было необходимо. Все« рано или поздно подходят к этой чер-те, а ведь я работал уже давно, Для двадцатилетнего молодого человека я был достаточно опытен – у меня за плечами пятнадцать лет ветеранского стажа.
Мы стремились побыстрее раскрутить концепцию "Судьбы" и оркестровку, но от час-тых выступлений я охрип – слишком много пел. Когда нам пришлось отменить некоторые выступления, меня никто не упрекал, но мне казалось, что и мешаю моим братьям продви-гаться «перед после огромной работы, проделанной нами вместе. Мы внесли некоторые из-менения, чтобы уменьшить нагрузку на мой голос. Марлон ваял на себя те места, где нужно было подолгу держать ноту. "Танцуй шейк до самой земли", песня, подготовленная НИМИ ДЛЯ альбома, оказалась нашим спасительным кругом. Обидно было, что мечту о собствен-ной музыке мы осуществили в виде шоу, а не в виде новой песни к не сумели вложить в нее все до последней капли. Впрочем, до нашего торжества недолго оставалось ждать, Огляды-ваясь назад, я понимаю, что был терпеливее, чем того хотели бы мои братья. При ремиксе "Судьбы" до меня дошло, что у нас "выпали" некоторые вещи, о которых я не говорил с братьями, поскольку не был уверен, что им это так же интересно, как и мне. Фирма "Эпик" оговорила к контракте, что будет выпускать все сольные альбомы, какие я решу записать. Возможно, они страховались: если, мол, у "Джексонов" самостоятельная работа не пойдет, они попробуют превратить меня в этакую дойную корову, которую можно использовать до конца Моей жизни. Это можно счесть подозрительным, по я по опыту Знал, что .люди де-нежные всегда хотят знать, что происходит с их деньгами или может произойти и как вер-нуть вложенный Капитал. Наверное, это правильно, В свете того, как все повернулось, я удивляюсь, что так думал, но тогда подобные мысли казались вполне обоснованными. Аль-бом под названием "Судьба" принес нам самый большой успех, и мы уже знали, что достиг-ли той точки, когда люди покупают твои пластинки, так как знают, что это хорошая группа, и знают также, что ты выкладываешься в каждой песне и в каждом альбоме. И мне хотелось, чтобы мой первый сольный альбом был как можно лучше. Мне не хотелось, чтобы "Слезой со стены" звучал как выдержки из "Судьбы". Поэтому я решил нанять продюсера со сторо-ны, который подошел бы к этому проекту без предубеждения. Мне также нужен был человек с хорошим слухом, который помог бы отобрать материал, так как у меня не было времени, чтобы написать для обеих сторон пластинки такие песни, которым и бы я гордился. Я пони-мал, что публика хочет иметь больше двух хороших синглов в альбоме, особенно в дискоте-ках, где берут большие куски, к тому же мне хотелось, чтобы мои фанаты остались доволь-ны.
Вот почему Куинси Джонс оказался наилучшим продюсером, какого я только мог по-желать. Друзья Куинси звали его "Кью" из-за его пристрастия к барбикью, или шашлыку. Когда мы закончили запись "Слезай со стены", он пригласил меня на концерт своей оркест-риной музыки в "Голливудскую чашу", но я тогда был настолько стеснительным, что про-стоял все представление, наблюдая из-за кулис, как в детстве. Куинси сказал, что ожидал от меня большего, и с тех пор каждый из пас старался считаться с представлениями другого.
Когда я позвонил ему и спросил его совета о продюсере, он стал перечислять тех, кто этим занимается, – с кем я смогу работать и с кем у меня будут неприятности. Он знал вес обо всех – кто занят, кто будет слишком вялым, кто будет "нажимать на металл". Он знал Лос-Анджелес лучше, чем мэр Брэдли, но был курсе всего. Он был неоценимым гидом по части джазовых аранжировок, оркестровок, музыки к фильмам, человеком, которого люди считали аутсайдером в отношении поп-музыки. Я был так счастлив, что этот аутсайдер оказался доб-рым другом и к тому же идеальным продюсером. Он мог выбирать среди уймы своих та-лантливых знакомых, и, будучи сам блестящим человеком, умел слушать.
Альбом "Слезай со степы" изначально должен был называться "Подружка". Пол и Линда Маккартни еще до нашего знакомства написали песню с таким названием, имея в ви-ду меня.
Пол Маккартни всегда рассказывает, как я ему позвонил и предложил написать вместе несколько хитовых песен. Но наша первая встреча произошла не в связи с этим.
В первый раз я увидел Пола па приеме, устроенном на "Куин Мэри", пришвартованной на Лонг-Биче. Хиаер, дочь Пола, раздобыла у кого-то мой телефон, позвонила и пригласила на большой прием. Ей нравилась паша музыка, и мы разговорились, Много позже, после окон-чания турне "Крылья над Америкой", Пол с семьей был в Лос-Анджелесе. Они пригласили меня на вечеринку н дом Гарольда Ллойда. Вот тогда мы с Полом Маккартни впервые и встретились. Мы поздоровались в толпе, и он сказал:
– Знаете, я для вас песню написал.
Я был удивлен и поблагодарил его. И прямо там, на вечеринке, он принялся напевать мне "Подружку".
В результате мы обменялись телефонами и пообещали вскоре встретиться, по разные дела помешали это сделать, и мы года два не общались. Кончилось тем, что он записал эту песню в собственном альбоме "Город Лондон".
Самое странное произошло, когда мы создавали "Слезай со стены"; Куинси подошел ко мне и сказал:
– Майкл, у меня есть для тебя идеальная песня.
И он сыграл мне "Подружку", понятия, конечно, не имея, что изначально Пол написал ее для меня. Когда я ему об этом сказал, он был поражен. Вскоре мы ее записали и включили в альбом, Это было поразительное совпадение.
Мы с Куинси всесторонне обсуждали "Слезай со стены" и тщательно выстраивали нужное звучание. Он спросил меня, чего мне больше всего хотелось бы достичь в студии, и я ответил, что мы должны звучать иначе, чем "Джексоны". Трудно было произносить эти сло-ва, учитывая, какого труда нам стоило стать "Джексонами", но Куинси меня понял, и мы вместе создали альбом в соответствии с поставленной целью. Популярный сингл "Рок с то-бой" – вот то, К чему Я стремился. Это было кик раз по мне – я мог и петь, и танцевать. Род Тсмпертон, которого Куинси знал но работе с группой "Волна зноя" над музыкой для "Ночей буги", написал эту песню в более жесткой, убойной аранжировке, по Куинси смягчил напор и подключил синтезатор, сделавший звучание похожим па то, что слышишь в раковине, по-добранной на берегу. Нам с Кью очень нравилась работа, и В конце концов мы попросили его стилизовать три его песни для меня, включая заглавную. Род во многом был мне близок, Ему, как и мне, больше нравилось петь и писать о ночной жизни, чем погружаться в нее са-мому.

Но с Тэйтум все было иначе, мы были один на один, а это всегда самое приятное.
Отношения паши стали очень близкими. Я влюбился в нее (а она в меня), и мы долгое время были вместе. Со временем наши отношения переросли в тесную дружбу. Мы до сих пор то и дело перезваниваемся, и мне кажется, можно сказать, что она была моей первой лю-бовью – после Дайаны.
Когда я услышал, что Дайана Росс выходит замуж, я обрадовался, так как знал, что она будет этому очень рада. И тем не менее мне было тяжело делать вид, будто Я в восторге от того, что Дайана выходит замуж за кого-то, кого я никогда не встречал. Я желал ей сча-стья, но должен признаться, что был задет и немного ревновал, поскольку всегда люПил Дайану и всегда буду ее любить.
Еще одной моей любовью была Брук Шилдс. Какое-то время это было серьезное ро-мантическое увлечение. Вообще в моей Жизни было много чудесных женщин, чьи имена ничего не скажут читателям этой книги, да и нехорошо упоминать о них, поскольку они не знаменитости и не привыкли, чтобы их имена появлялись в печати. Я ценю свою личную жизнь и потому уважаю их право на личную жизнь тоже.
Дружбой с Лаймой Минелли я буду всегда дорожить. Она мне как сестра в шоу-бизнесе. Мм встречаемся и говорим о делах – .что просто само собой получается, Мы оба во время еды, сна и за бокалом вина думаем о движениях-, песнях и танцах. Нам замечательно имеете. Я ее обожаю.
Как только мы кончили запись "Слезай со стены", я погрузился в создание вместе с братьями альбома "Триумф". Мы хотели объединить лучшие песни из обоих альбомов для нашего турне. Первой песней в альбоме была "Ты чувствуешь?", и она была ближе всего к року из всего, что делали Джексоны. И это была вовсе не танцевальная музыка. Видео этой песни мы планировали пустить к началу турне, что-то ироде нашего "Так сказал Заратустра", тема из фильма "2001". Мы с Джеки задумали совместить джаз с подобием хоря мальчиков. В известном смысле песня воспевала победу любви, очищающей грехи мира, Рэнди: поет очень хорошо, пусть даже его вокальный диапазон не столь широк, как бы ему хотелось. Он так вздыхает и так подаст слова, что я весь вытягиваюсь и стою на цыпочках, когда мы поем. Часами я работал на прекрасном синтезаторе, завывавшем, как звуковой маяк, пука не на-строил его тик, как мне хотелось. Мы записали шесть минут, и ни одна секунда не кажется мне лишней.
Песня "Симпатичная" была продолжением "Танцуй шейк до самой .земли" – мы толь-ко добавили более легко звучащий фрагмент из альбома "Слезай со стены". В песне Джеки "Будь по-твоему" я попробовал придать голосу новое, почти бесплотное звучание, а синтеза-торы растягивали звук, как бы отдаляя сто. Паули но включил всю артиллерию: треугольни-ки, черепа, гонги. Эго песня о странной девушке, которая такова как есть, и ничего с этим не поделаешь – получай удовольствие, когда можешь.
Песня "Все" – более живая, чем танцевальные мелодии из альбома "Слезай со пены". Майкл Маккиней подает ее с завываниями, какие издает самолет, штопором падающий вниз.
"Время никого не ждет" была написана Джеки и Рэнди с расчетом на мой голос и мою мане-ру исполнения. Они понимали, что должны быть па уровне авторов альбома "Слезай со сте-ны", и неплохо поработали. Б песне "Оставь это занятие" каждый им нас получил возмож-ность солировать, в особенности Марлон. Мы немного отошли от привычного звучания группы, – пожалуй, вернулись к тому, что делали в Филадельфии, когда
позволяли музыкальному сопровождению заглушать нас, "Иди прямо сейчас" и "Интересно, кто?" были по звучанию ближе к альбому "Судьба", но по большей части страдали от "из-бытка супа и недостатка гущи".
Было, правда, одно исключение: "Отель разбитого сердца". Клянусь, это название я сям придумал и, когда написал ее, мне это не напоминало ни о какой другой песне. Компа-ния, выпускавшая пластинку, поместило на обложке: "Тот самый отель", по аналогии с Эл-висом Пресли. Невзирая на все его значение как для белой, так и для черной музыки, он не оказал на меня никакого влияния, Мне кажется, слишком много лет отделяет нас. Пожалуй, время тут сыграло наибольшую роль. К моменту выхода нашей песни люди считали, что ес-ли я по-прежнему буду вести все такой же уединенный образ жизни, то и умру, как он. Ко мне эти параллели неприменимы, и жить с опаской никогда не входило в мои привычки, Тем не менее меня интересует то, как погубил себя Элвис, поскольку мне не хотелось бы повто-рить его судьбу.
Латойю попросили внести свой к клад воплем, открывающим песню, – не самое бла-гоприятное начало для эстрадной карьеры, должен заметить, но она делала только первые шаги Н студии. С тех пор она записала несколько хороших пластинок и вполне сложилась как эстрадная певица. С таким криком обычно просыпаются от кошмарного г.на, мы же хо-тели создать впечатление, что сон только начинается, чтобы слушатель не знал, сон это ИЛИ явь. Мне кажется, итого аффекта мы добились. Три подпевавшие нам певицы от души забав-лялись, издавая звуки, которые я от них требовал; они производили жутковатое впечатление, – но лишь до тех пор, пока сами не прослушивали сведенную запись.
"Отель разбитого сердца" была самой сложной песней из всех, что я сочинил. Я рабо-тал, преследуя сразу несколько целей: песня должна была получиться такой, чтобы под нее можно было танцевать, подпевать, поражаться или просто слушать. Она была сделана на за-медленных звуках рояля и виолончели и оканчивалась на уверенной ноте, чтобы успокоить слушателя: нет смысла пугать человека, если ничто не способно вернуть его назад в целости и сохранности. В "Отеле разбитого сердца" была месть, а меня завораживает концепции мщения. Это что-то, чего я не понимаю. Мне глубоко чуждо представление, что человек должен "заплатить" за что-то плохое, что он тебе сделал, или тебе кажется, что он сделал. Атмосфера этой песни выдавала мои собственные страхи и в то же время помогала мне пе-ребороть их. В этом бизнесе столько акул, выискивающих кровь в воде.
Если в этой песне, а потом в "Билли Джин", женщины представлены в неблагоприятном све-те, то это не следствие моей личной позиции. Само собой, мне нравится единение полов – это естественная сторона жизни, и женщин я люблю. Я просто считаю, что когда секс ис-пользуют для шантажа или достижения власти, это отвратительно, нельзя так использовать дар Божий.
"Триумф" вызвал у нас тот прилив энергии, какой нужен был для создания идеального представления, без сучка и задоринки. Мы начали репетировать с нашим гастрольным соста-вом, включающим бас-гитару Майкла Маккипся. Дэвид Уильяме тоже был с нами, но на этот раз как постоянный участник группы.
Близившиеся гастроли должны были стать грандиозным зрелищем. Специальные све-товые эффекты были подготовлены великим волшебником Дагом Хенишггом. Я хотел сразу после "Не останавливайся" исчезнуть и клубе дыма. Даг должен был координировать специ-альные эффекты с людьми из компании "Шоукс", которые занимались всеми декорациями. Мне было интересно с ним разговаривать, пока мы репетировали. Казалось, что он поступает чуть ли не во вред себе, раскрывая свои секреты – я ведь ничего не мог предложить ему вза-мен, кроме денег. Мне было из-за этого немного неловко, тем не менее мне хотелось, чтобы у нас было грандиозное шоу, а я понимал, что Хеннипг может внести потрясающий вклад. Мы конкурировали с такими группами, как "Эрф, уинд энд файер" ("Земля, ветер и огонь") и "Коммодорз", за первое место среди эстрадных оркестров страны, и знали, что есть люди, которые считают, что братья Джексоны уже десять лет выступают на сцене и исчерпали се-бя.
Я много работал над концепцией декораций для близившегося турне, В них было что-то от атмосферы "Стычек". Мне хотелось сказать ими, что за пределами пространства и вре-мени есть жизнь и смысл и павлин с еще большей гордостью распускает свой яркий хвост. Мне хотелось, чтобы и наш фильм отражал эту идею.
Моя гордость за наши ритмы, технические новшества и успех альбома "Слезай со стены" пострадали от удара, каким явилось для меня объявление премий Грэмми за 1979 год. Несмотря на то, что "Слезай со стены" была одной из самых популярных пластинок года, она получила только одну премию – за лучшее вокальное исполнение ритма и блюза.

Глава 5. Лунная походка

Альбом "Слезай со стены" увидел свет в августе 1979 года – в том же месяце мне ис-полнился двадцать один, и я сам стал вести свои дела, что, безусловно, стало одной из серь-езных вех в моей жизни. Для меня это много значило: успех, выпавший на мою долю, со всей несомненностью доказал, что бывший "мальчик-звезда" вырос в эстрадного артиста, нравя-щегося современной публике. "Слезай со стены" был также шагом вперед по сравнению с танцевальными мелодиями, которые мы создавали раньше. Приступая к осуществлению это-го проекта, мы с Куинси договорились о том, как валено суметь передать и записи страсть и сильные чувства. Мне до сих пор кажется, что мы этого достигли в балладе "Она ушла из моей жизни" и в меньшей мере – в "Роке с тобой".
Оглядываясь назад, я вижу всю картину и то, как "Слезай со стены" подготовил меня к работе над альбомом, получившим название "Триллер". Куинси, Род Темиертон и многие музыканты, игравшие для "Слезай со стены", помогали мне осуществить мечту, которую я лелеял много лет. "Слезай со стены" разошелся почти в шести миллионах экземпляров в на-шей стране, по мне хотелось создать альбом, который купило бы еще больше народу. С са-мого начала моих выступлений па эстраде я мечтал записать такую пластинку, которая но продаже побила бы все рекорды. Помню, в детстве я ходил купаться к перед тем, как прыг-нуть в воду, загадывал желание. Учтите, что я рос, так сказать, в недрах ремесла, понимал, какие стоят перед ним задачи, и знал пределы возможного, Мне хотелось сделать что-то осо-бенное. Я возносил над собой руки, словно посылал мысли в космос, нагадывал желание и нырял. Но прежде чем прыгнуть в воду, всякий раз говорил себе: "Вот это моя мечта. Это мое желание". Я верю, что если загадать желание и очень хотеть, – все обязательно сбудется. Действительно верю. Каждый раз, наблюдая заход солнца, я молча загадываю желание так, чтобы успеть его загадать, пока солнце не скрылось за горизонтом, Мне казалось тогда, что солнце унесло бы с собой мое желание. И я успеваю его загадать до того, как растет послед-ний луч. И желание у меня – не просто желание, это цель. Нечто такое, что твое сознание и подсознание способны превратить в реальность. Помню, как-то раз во время работы над "Триллером" мы с Куинси и Родом Темпертоном были в студии. Я забавлялся с игральным автоматом, и один из них спросил меня:
– Если этот альбом разойдется не так хорошо, как "Слезай со стены", ты будешь рас-строен?
Я помню, что огорчился, – меня обидело, что такой вопрос даже мог возникнуть. Я им ответил, что "Триллер" должен быть лучше, чем "Слезай со стены". И признался, что хочу, чтобы этот альбом стал самым раскупаемым в мире. Они рассмеялись. Желание это пред-ставлялось просто нереальным.
В ходе записи "Триллера" я, случалось, нервничал или огорчался, потому что не мог заставить работавших со мной людей смотреть на вещи моими глазами. Такое и сейчас ино-гда со мной случается. Люди часто просто не видят того, что вижу я. Их слишком снедают сомнения. А если ты неуверен в себе, ничего хорошего никогда ни получится. Ведь если ты в себя не веришь, кто же поверит? Показать себя так, как в прошлый раз, уже недостаточно. Я считаю это философией: "Добивайся того, что можешь".
Я считаю, что человек может многое, но мы не используем всего потенциала разума. Разум может помочь достигнуть желаемого. Я зн ал, чего можно достичь этой пластинкой. У нас была прекрасная команда, много талантливых людей с хорошими идеями, и я знал, на что мы способны. Успех "Триллера" претворил многие мои мечты в реальность. Он действи-тельно побил все рекорды продажи альбомов в истории – этот факт отмечен на обложке "Книги рекордов Гиннесса".
Нам пришлось изрядно потрудиться над созданием альбома "Триллер", но, как гово-рится, сколько вложишь, столько и получишь. Я стараюсь все довести до идеального состоя-ния – работаю до упаду. И с такой же отдачей я работал и над этим альбомом. Куинси помо-гал нам, а он перил в успех того, что мы делали. Мне кажется, в ходе нашей работы над "Слезай со степы" я уже доказал ему, на что способен. Он выслушивал меня, когда мы запи-сывали тот альбом, и помогал добиться того, чего я хотел, но во время записи "Триллера", он высказал еще большую веру в меня. Он понял, что у меня есть опыт и знания, необходимые для создания этого альбома, и потому порой даже уходил из студии, Я действительно очень уверен в себе, когда дело касается работы. Если я берусь за какой-то проект, я верю в него на все 100 процентов. Я всю душу в него вкладываю. Такой уж я есть.
Куинси блестяще умеет уравновесить альбом, создавая правильное сочетание быст-рых и медленных песен. Вначале мы работали над песнями для альбома "Триллер", который назывался тогда "Свет звезды", с Родом Темпертоном. Я сам писал песни, а Куинси прослу-шивал чужие, надеясь найти подходящие для альбома. Он прекрасно знает, что мне понра-вится и что будет работать на меня. У нас с ним одинаковый подход к созданию альбомов: мы не считаем, что существуют специальные песни для альбомов или для оборотной сторо-ны. Каждая песня должна иметь право на самостоятельное существование, и мы всегда к этому стремимся.
Я написал несколько песен, но не стал показывать их Куинси, пока не увидел, что на-писали другие авторы, Моя первая песня была "Начнем с чего-то" – я написал ее еще во вре-мя записи "Слезай со стены", но для того альбома я ее Куинси не дал. Иногда написанная песня мне настолько нравится, что я просто не могу заставить себя показать ее другим. Пока мы записывали "Триллер", я даже "Надо победить" долгое время держал втуне и лишь потом сыграл ее Куинси. Он все время говорил мне, что нам нужна хорошая рок-песня для альбома, Он говорил: – Ну где же она? Я ведь знаю, что она у тебя есть. Мне нравятся мои песни, но я стесняюсь играть их па публике – боюсь, что они не понравятся, а это всегда больно.
В конце концов Куинси уговорил меня дать послушать, что у меня было, Я принес "Надо по-бедить" и исполнил ему, – он пришел в полный восторг. Я был па верху блаженства.
Когда, мы приступали к работе над "Триллером", я позвонил в Лондон Полу Маккартни, и на этот раз он сказал мне:
– Давайте встретимся и напишем несколько хитовых песен.
Наше сотрудничество вылилось в "Скажи, скажи, скажи" и "Эта дквушка – моя". Мы с Куинси в конце концов отобрали из "Триллера" песню "Эта девушка – моя" для сингла, Ино-го выбора, собственно, и быть не могло. Когда песни подписана двумя такими известными именами, она либо должна быть выпущена отдельно, либо ее до смерти заиграют И она приестся.
Я связался с Полом, чтобы отблагодарить его за то, что он дал мне "Подружку" для альбома "Слезай со степы". Я написал "Эта девушка – моя" – я знал, что она подойдет для нас обоих, а кроме того, мы поработали над "Скажи, скажи, скажи", но закончили ее позже с великим продюсером группы "Битлз" Джорджем Мартином.
"Скажи, скажи, скажи" была написана нами в соавторстве с Полом, который в отличие от меня умел играть на всех инструментах, какие есть в студии, и мог исполнить любую пар-тию. И тем не менее мы работали на равных и получали от работы удовольствие. Полу не приходилось тянуть меня за собой. Это сотрудничество по-настоящему помогло мне обрести большую уверенность в себе – рядом ведь не было Куинси Джонса, который мог бы испра-вить ошибки. У нас с Полом было одинаковое представление о том, как должна звучать поп-песня, и работать с ним было подлинным наслаждением. Мне кажется, что после смерти Джона Леннона ему приходится изо всех сил тянуться, чтобы оправдывать надежды, кото-рые люди ни могли не связывать с ним, – Пол Маккартни так много дал индустрии музыки и своим поклонникам.
Как-то раз я приобрел музыкальный каталог Эй-Ти-Ви, в котором много прекрасных песен Леннона-Маккартни. А ведь немало людей понятия не имеют, что именно Пол пред-ложил мне заняться изданием нот. Я гостил у Линды и Пола за городом, и Пол рассказал мне о своем участии в нотном бизнесе. Он дал мне книжку с надписью "МПЛ" на обложке. Когда я раскрыл ее, он улыбнулся: он знал, что я сразу заинтересуюсь. В книжке есть перечень всех песен, на которые у Пола есть права, а он уже давно стал их приобретать,Мне мысль о приобретении права на песни до этого не приходила в голову. Когда музыкальный каталог Эй-Ти-Ви, содержавший песни Лен нона-Маккартни, появился в продаже, я решил тоже этим заняться.

В конце концов компания стала на нас ужасно давить, чтобы мы заканчивали "Трил-лер". Компании шутить не любят, и в случае с "Триллером» на нас нажали очень сильно. Нам сказали, что альбом должен быть готов к определенному числу, хотьумри.
Нам пришлось ужасно помучиться, чтобы подготовить альбом к поставленному сроку. На многие огрехи закрыли глаза во время записи, некоторые песни не попали на пластинку, Мы столь многим пожертвовали, что чуть было не потеряли весь альбом.
Я прослушал подготовленные к представлениям песни, и у меня потемнело в глазах – на-столько ужасно звучал "Триллер". Мы были в цейтноте, к тому же одновременно с попытка-ми закончить "Триллер" мы также работали над книгой "Рассказы об И. Ти", и там на пас тоже давили сроки. Все мы перессорились и, наконец, признали начальную правду, что све-сти "Триллер" не удалось.
Мы сидели в студни "Уэст-лейк Стьюдиос" в Голливуде и слушали альбом целиком. Я был опустошен. Все накопившиеся эмоции выплеснулись наружу. Я разозлился и покинул комнату. Я сказал своим людям:
– Хватит, – мы не будем выпускать этот альбом. Звоните в Си-Еи-Эс и скажите, что этот альбом они не получат. Мы его выпускать не будем.
Я понимал, что альбом плох. Если бы мы не остановились и не прослушали работу, пластинка получилась мы ужасной. Как Мы хорошо знали, можно загубить прекрасный аль-бом во время сведения. Это все равно что взять прекрасный фильм и загубить его при мон-таже. Вам просто необходимо иметь достаточно времени. Некоторые вещи нельзя делать в спешке.
Люди из компании, как водится, покричали, но потом успокоились. Они тоже все по-нимали; просто я первый об этом заговорил. В конце концов я понял, что придется переде-лывать все и сводить альбом заново.
Мы взяли несколько выходных, отдышались и вновь принялись за работу. Мы осве-жились, прочистили уши и начали прорабатывать по две песни в неделю. Когда все было за-кончено – мы поразились. В Си-Би-Эс разницу тоже уловили. "Триллер" был очень сложным предприятием.
Я был на седьмом небе, когда мы закончили. Я сгорал от нетерпения и не мог дож-даться выхода пластинки. Никакого торжества по случаю окончания работы не было. Мы не отправились на дискотеку и не стали устраивать ничего в таком роде. Просто отдыхали. В любом случае, мне нравится быть в окружении людей, которых я дейстнительно люблю. Для меня это лучший праздник. Три видеоклипа "Билли Джин", "Надо победить" и "Триллер", появившиеся после "Триллера", были частью моей концепции альбома. Я стремился пред-ставить музыку как можно более визуально. В то время я следил за тем, что делалось в об-ласти видео, и не понимал, почему там так много примитивности н серости. Я видел, что подростки смотрят и воспринимают скучные видеоклипы, поскольку у них нет выбора. Моя же цель – делать самое лучшее, на что я способен во всех областях, Какой смысл отдавать все силы работе над альбомом, чтобы выпустить потом ужасный видеоклип? Мне хотелось, чтобы мой видеоклип приклеил зрителя к телевизору, чтобы ему хотелось просматривать его еще и еще. Изначально идея была дать качественную продукцию. Мне хотелось стать перво-открывателем в этой относительно новой области, сделать самые лучшие короткие видео-фильмы, на которые мы способны. Я даже не хочу их называть видеоклипами. На съемочной площадке я объяснил, что мы снимаем фильм, именно такой был подход. Мне хотелось со-брать самых талантливых в этом деле людей – лучшего кинематографиста, лучшего режис-сера, лучших осветителей. Мы снимали не на видеокассету, а на 35-миллиметровую пленку. Мы были настроены серьезно.
Перед съемками первого видеоклипа "Билли Джин" я поговорил с несколькими ре-жиссерами. Большинство из них не предложили ничего по-настоящему нового. Пока я гнался за совершенством, компания ограничила меня в бюджете, Поэтому в итоге я решил сам фи-нансировать запись "Надо победить" и "Триллер", поскольку не хотел ни с кем спорить из-за денег. В результате оба фильма принадлежат мне.
"Билли Джин" была снята на деньги Си-Би-Эс – приблизительно за 250 000 долларов. В то время это было очень дорого, но мне особенно приятно, что они в меня поверили. Стив Бэйрои, режиссер "Билли Джин", был полон творческих идей, хотя сначала он не был согла-сен с тем, чтобы включить в клип танцы. Я считал по-другому. Это был прекрасный танец для видео. Чего стоит леденящий душу момент, когда я застыл на кончиках пальцев. Это по-лучилось спонтанно; как и многие другие движения.
Клип "Билли Джин" произвел сильное впечатление на зрителей музыкального телеви-дения Эм-Ти-Еи и стал выдающимся хитом.
Режиссером "Надо победить" был Боб Джиральди, снявший много рекламных роли-ков. Помню, я был в Англии, когда было решено, что "Надо победить" станет следующим синглом, выбранным из "Триллера". Нам нужен был режиссер.
Мне казалось, что "Надо победить" должна восприниматься буквально по текстовке: помню рассказ о том, как одна уличная банда жестоко сражается с другой. Это следовало сделать без прикрас. В этом суть песни "Надо победить".
Вернувшись в Лос-Анджелес, я просмотрел демонстрационную кассету Боба Джи-ральди И понял, что именно такой режиссер мне нужен. Мне нравилось, как он закручивает сюжет, и я поделился своими планами о "Надо победить", Мы поговорили, обменялись мне-ниями и приступили к съемкам. Мы обыгрывали сюжет, придумывали новые сценки, и в итоге получился совершенно новый замысел.
Мы собрали самых крутых бандитов со всего Лос-Анджелиса и подключили их к ра-боте над видеоклипом. Это была хорошая идея. Ребята были действительно крутые, здоро-вые, и им не нужен был грим и костюмы. Они были настроены решительно. Они не были ак-терами. Все было настоящее.
Не так уж часто я встречался с по-настоящему крутыми людьми и поначалу эти парни внушали мне страх. Но рядом были агенты службы безопасности, и мы были готовы ко все-му. Конечно, вскоре мы поняли, что все это лишнее, что "бандиты" на самом деле застенчи-вые, приятные в общении и добрые ребята. В перерывах мы их кормили, а они все убирали и уносили на подносах. Я понял, что, стремясь казаться "плохими" И "крутыми", они на самом деле хотят лишь самоутвердиться. Они хотели, чтобы их заметили и уважили, а ведь мы со-бирались показать их по телевидении). Они были в восторге.
– Эй, взгляни на меня, я что-то значу!
Мне кажется, вот в чем причина вызывающего поведения большинства банд, Это мя-тежники – но мятежники, добивающиеся внимания и уважения. Как И все мы, они хотят, чтобы их заметили. И я им этот шанс предоставил.
Они ко мне великолепно относились – вежливые, тихие, готовые помочь. После тан-цевальных номеров они хвалили мою работу, и я видел, что они говорят от всего сердца. Они охотились за автографами и часто стояли около моего вагончика. Я давал им, что бы они ни попросили: фотографии, автографы, билеты на турне "Победа". Это были очень милые ребя-та.

Ну, я имею в виду, мы постоянно обнимаемся, Все мы в семье часто целуем друг друга, за исключением отца. Он единственный не целуется. Когда бы мы ни встречались, мы целуемся, но когда они меня целовали в тот вечер, у меня было такое чувство, будто меня благословляли.
Выступление все еще угнетало меня, и я не чувствовал себя удовлетворенным до тех пор, пока один малыш не подошел ко мне за кулисами. Ему было около десяти лет, и он был одет во фрак. Когда он смотрел на меня, его глаза блестели. Застыв на месте, он произнес:
– Ну и ну, кто же тебя гак научил танцевать?
Я рассмеялся и сказал:
– Наверное, тренировка.
Этот парнишка смотрел на меня заворожено. Я ушел и впервые за вечер почувствовал настоящее удовлетворение. Я ска:ил себе, должно быть, я в самом деле неплохо выступил, потому что дети не врут. Когда мальчик это сказал, я реально ощутил, что хорошо порабо-тал. Меня все так поразило, что я отправился сразу домой и записал происшедшее той но-чью.
На следующий день после двадцатипятилетия "Мотаун" мне позвонил Фред Астер, Он сказал – это его точные слова: "Ну, эта твоя походка – вчера ты всю публику с ног сва-лил". Вот что мне сказал Фред Астер. Я поблагодарил его. Тогда он произнес:
– Ты злой танцовщик, И я такой же. В свое время я проделывал то же самое со своей тросточкой.
Я встречал его пару раз до этого, но в этот раз он впервые позвонил мне. Он продол-жал:
– Я смотрел вчера передачу; я записал ее на кассету и просмотрел снова сегодня ут-ром. О, эта твоя походка!
Это самый замечательный комплимент, который мне когда-либо делали. Такие слова Фреда Астера, обращенные ко мне, значили для меня больше, чем что-либо другое. Позже мое выступление выдвинули к награде "Эмми" в категории музыки, но я проиграл Леонти ну Прайсу. Фред Астер сказал мне то, чего Я никогда не забуду – это было моей высшей награ-дой. Позже он пригласил меня к себе домой и продолжал награждать меня комплиментами, пока не смутил меня окончательно. Он разобрал мое выступление "Билли Джин" шаг за ша-гом. Великий хореограф Гермес Пен, ставивший танцы Фреда в фильмах. Присоединился к нам, и я им показал, как танцевать мунуок.
Вскоре после этого ко мне домой пришел Джин Келли и также сказал, что ему нра-вится, как я танцую, Удивительное событие это шоу, так как я почувствовал, что принят в неофициальное братство танцовщиков, это было для меня тем более высокой честью, что этими людьми я восхищался больше всего на свете.
Сразу после двадцатипятилетия "Мотаун" моя семья прочла к газетах о там, что я "второй Синатра" и "могу трогать сердца, как Элвис", – ну и так далее. Это было приятно слышать, но я знал, что пресса переменчива. Сегодня они тебя любят, а завтра не будут за-мечать тебя.
Позже я подарил блестящий черный пиджак, в котором выступал па двадцатипятиле-тии "Мотаун", Сэмми Дэвису. Он сказал, что собирается сфотографировать меня на сцене, а я ответил:
– Вот, накинь, пока будешь снимать.
Он был так счастлив, Я люблю Сэмми. Он хороший человек и настоящий эстрадник. Один из лучших.
Я носил одну перчатку уже несколько лет до появлении "Триллера". Носить две пер-чатки казалось заурядным, а одна перчатка – это были необычно и, безусловно, создавало образ. Я был долго убежден, что слишком много думать о собственной внешности – одна из самых больших ошибок, поскольку стиль артиста должен разнизаться естественно, спонтан-но. Нельзя думать об этом; нужно почувствовать свое направление в моде.
На самом деле я носил перчатку довольно давно, но она не привлекала особого внимания до ее внезапного появления к "Триллере" и 1983 году. Я надевал ее во время нескольких ранних турне еще в 70-е годы и был в одной перчатке во время турне "Слезай со стены" и на облож-ке вышедшего потом концертного альбома.
Одна перчатка очень типична для шоу-бизнеса. Мне очень нравится носить се. Одна-жды, но совпадению, я надел черную перчатку на церемонию вручения награды "Америкэн Мьюзик", случайно наложившуюся на годовщину со дня рождения Мартина Лютера Кинга. Забавно как иногда случается.
Должен заметить, что мне нравится быть родоначальником новых направлении, но я не мог представить, что приживутся мои белые носки, Не так давно носить белые попеей считалось крайне неприличным. Они были к моде в пятидесятые годы, но в шестидесятых и семидесятых в белых носках даже в гроб не клали. Даже думать об этом считалось слишком примитивным – для большинства людей.
Но я так и не перестал их носить. Мне было все равно. Мой брат Джермейн расстраи-вался и звонил маме:
– Мама, Майкл опять в своих белых носках. Ты можешь что-нибудь сделать? Погово-ри с ним.
Он горько сожалел. Все они говорили, что и болван. Но я продолжал носить белые носки, и теперь они снова в моде, Эти белые носки ужасно злили Джермейна. Я очень весе-люсь, вспоминая об этом. После выхода "Триллера" в порядке вещей стало даже закатывать штанины.
Я преисполнен решимости носить то, что запрещено модой.
Дома я не люблю наряжаться. Я ношу все удобное. Раньше я целыми днями ходил в пижаме. Мне нравятся фланелевые рубашки, старые свитера и слаксы, простая одежда.
Когда я выхожу в свет, я одеваюсь модно, ярко, в более фасонную одежду, но дома и но сту-дии все сойдет. Я не ношу много драгоценностей – как правило, никаких, – поскольку они мне мешают. Зачастую люди дарят мне драгоценности, и я храню их как знак внимании, но обычно просто куда-нибудь убираю, Что-то уже пропало. Джеки ГлизПи подарил мне пре-красное кольцо. Он снял его с пальца и отдал мне. Его украли, и мне его не хватает, но я осо-бенно не волнуюсь, поскольку сам жест значил больше, чем что-либо другое, а этого у меня не отнимут. Кольцо ведь только вещь.
Подлинную радость доставляет мне работа на сцене и творчество. И меня вовсе не волнуют материальные вещи. Мне нравится вкладывать душу во что-то, что люди воспри-нимают и любят. Это замечательное чувство.
За это я люблю искусство, Я великий почитатель Микеланджело и того, как он вкла-дывал душу в свою работу. Он знал, что смертей, но что его работа будет жить вечно, Сразу видно, что своды Сикстинской капеллы он расписывал своим сердцем, Однажды он все уничтожил, чтобы начать заново, потому что стремился к совершенству. Он сказал:
– Если кино прокисло, вылейте вино.
Я могу смотреть на картину и забываться, Пафос и драма затягивают тебя внутрь. Она общается с тобой. Тоже я чувствую в отношении фотографии. Проницательный и талантли-вый фотограф может многое выразить.
Как я уже говорил, в моей жизни после "Мотаун-25" произошло много перемен, Нам сказали, что сорок пять миллионов человек видели это шоу, и, наверное, многие купили по-сле этого "Триллер". С осени 1У83 года было продано восемь миллионов экземпляров этого альбома, что значительно превысило ожидания Си-Би-Эс, рассчитывавшей на определенный успех после выхода "Слезай со стены", Вот тогда Фрэнк Дилео сказал, что хотел бы сделать вместо еще одно видео или короткометражку. Нам было ясно, что следующей пластинкой должен быть "Триллер", который дает достаточно материала талантливому режиссеру для постановки. Как только решение было принято, я уже знал, с кем из режиссеров мне хоте-лось бы работать. За год до того я видел фильм ужасов под названием "Американский оборо-тень и Лондоне", и я понимал, что Джон Лендис, поставивший его, отлично подойдет для "Триллера": мы считали, что такого же рода трансформации, какие претерпевает его герой, должны происходить и в нашем фильме.

Глава 6. Тебе нужна только любовь

Я предполагал провести большую часть 1984 года, работая для кино, но от этих пла-нов пришлось отказаться. Для начала в январе, снимаясь с братьями в рекламе пепси-колы, я чуть не сгорел. Пожар начался но чистой глупости. Мы снимались ночью, и я должен бил спускаться по лестнице, держа в руках магниевые вспышки, которые должны были вспых-нуть по обе стороны от меня, чуть за спиной. Все казалось очень просто. Я иду вниз по лест-нице, а огонь вспыхивает позади меня, Мы сделали несколько проб, на редкость удачных. Световой эффект от вспышек был отличный. Только позже я обнаружил, что магний – во-преки правилам безопасности – вспыхивал всего в двух футах от моей головы. И я должен был стоять между этих огней.
Тут Боб Джиральди, режиссер, подходит ко мне и говорит:
– Майкл, ты слишком рано начинаешь спускаться. Мы хотим видеть тебя там, наверху лестницы. И запечатлеть тебя там, когда вспыхивают огни, так что задержись немножко.
Я и задержался, огни вспыхнули с обеих сторон, и от искр загорелись волосы. Я же, пританцовывая, спускался по лестнице, кружился и крутился, понятия не имея, что горю. Потом я, видно, что-то почувствовал, потому что руки сами поднялись к голове. Я понял, что горю, и упал, пытаясь сбить пламя. Тут Джермейн обернулся и увидел, что я лежу па земле. А так как перед этим раздался треск вспышек, он решил, что в меня кто-то выстрелил из толпы, потому что мы снимались перед большим скоплением публики. Во всяком случае, так ему показалось.
Мой охранник. Мико Брандо первым подскочил ко мне. И тут начался кошмар. Все словно с ума посходили. Никаким фильмом невозможно воспроизвести то, что творилось в ту ночь. Публика вопила, кто-то кричал: "Тащите лед!" Кто-то куда-то бежал. Люди орали: "Нет, НЕТ!" Примчалась машина "скорой помощи", И когда меня в нее несли, я увидел чи-новников компании "Пепси", сгрудившихся в углу, – вид у них был перепуганный, Помню, медики укладывали меня на носилки, а ребята из "Пепси" даже не подошли, до тот они были перепуганы.
Сам я находился в какой-то прострации, несмотря на ужасную боль. Смотрел на все будто со стороны. Мне сказали потом, что я был в шоке, но я отлично помню, как ехал в больницу, потому что в жизни не думал, что когда-нибудь меня повезут в машине "скорой помощи" с воющими сиренами. В юности мне всегда хотелось прокатиться таким образом. Когда мы подъехали к больнице, мне сказали, что у дверей уже собрались корреспонденты, и я попросил дать мне перчатку. Есть фотография, как я лежу на носилках и машу перчаткой.
Потом один из врачей сказал мне, что я чудом остался жив. Один из пожарных заметил в больнице, что в подобных случаях нередко загорается одежда. Может обгореть лицо, и чело-век вообще может сгореть заживо. Вот так-то. У меня были ожоги третьей степени – кожу прожгло почти до костей, так что заживление проходило нелегко, но мне, конечно, повезло очень.
Теперь-то мы знаем, что этот инцидент создал огромную рекламу компании "Пепси". Продажа пепси сразу пошла в гору. Представители компании пришли ко мне и предложили самое большое вознаграждение за всю историю рекламного дела. Гонорар был настолько ве-лик, что вошел в "Книгу рекордов Гиннесса". Я сделал для "Пепси" еще одну рекламу под названием "Малыш" и немного досадил им, отказавшись участвовать в съемках, на которых они настаивали, так как считал, что они не сработают. Впоследствии, когда реклама оказа-лась очень удачной, представители компании сказали, что я был прав.
Я до сих пор помню, как были напуганы сотрудники "Пепси" в ночь пожара. Они ду-мали, что теперь, когда американские ребята будут пить пепси, они будут вспоминать, как я горел, и им это отравит все удовольствие. Кроме того, сотрудники "Пепси" понимали, что я могу подать на них в суд, да и я мог бы – просто оказался шляпой. Самой настоящей шляпой. Мне тогда заплатили 1.500.000 долларов, которые я тут же передал Центру для обожженных имени Майкла Джексона, Мне хотелось что-то сделать для других обожженных, которых я видел в больнице, – так мне было их жаль.
За этим последовало турне "Виктори". За пять месяцев мы с братьями выступили пятьдесят раз.
Мне не хотелось ехать в это турне, и я сопротивлялся. Я считал, что разумнее остаться дома, но братья настаивали, и я поехал ради них. И сказал себе, что раз уж я в это ввязался, то должен вложить в исполнение всю душу.
В начале турнира многие мои предложения были отклонены, но когда ты выходишь на сцену, то уже не думаешь, как надо играть, – играешь и все, а я решил в этом турне вкла-дывать в каждое выступление всего себя. Я надеялся, что на меня придут смотреть даже те, кому я не нравлюсь. Я надеялся, что они услышат о нашем шоу и захотят его посмотреть. Мне хотелось, чтобы разговоры о шоу пошли как можно шире, и как можно больше народу пришло нас смотреть. Разговоры – лучшая реклама. Ничто с ними не сравнится. если кто-то, кому я доверяю, приходит ко мне и что-то хвалит, – я покупаюсь. Я чувствовал свою власть над публикой. Я был словно на вершине мира. Я был преисполнен решимости. Этим турне я как бы говорил: "Мы – высокая гора. И мы пришли приобщить вас к нашей музыке. У нас есть что сказать". В начале шоу нас поднимали на трапе из-под сцены, и мы потом спуска-лись на нее по ступеням. Увертюра была волнующей и яркой, и мы сразу завладевали вни-манием публики. Когда вспыхивали огни и зрители видели нас, поднимался такой шум, что казалось, рухнет крыша.
Мне приятно было снова выступать с братьями. Мы как бы заново переживали те дни, когда выступали группой "Пятерка Джексонов" и "Джексоны". Мы снова были все вместе. Вернулся Джермейн, и мы были на гребне популярности. Такого большого турне еще не бы-ло ни у одной группы, причем мы выступали на открытых стадионах. Но я с самого начала был разочарован. Мне хотелось взволновать мир так, как это еще никто никогда не делал, мне хотелось поковать что-то такое, чтобы люди сказали: "У-у! Вот здорово!"
В нашем шоу в этом турне я делал речитатив, и публика вторила мне. Я говорил: "Да-ди, да-ди", и зрители повторяли: "Да-ди, да-ди". Случалось, я это говорил, а они начинали топать. А когда весь зал гопает, кажется, будто началось землетрясение. Ох, до чего же здо-рово, когда ты можешь так завести всех этих людей – целый стадион, и они делают то же, ЧТО делаешь ты. Ничего сильнее этого чувства в мире нет. Ты смотришь в публику и ви-дишь совсем маленьких ребятишек, подростков, дедушек с бабушками, двадцатилетних, тридцатилетних. И все раскачиваются, все подняли руки, все поют. Ты просишь, чтобы включили счет, и ты видишь все эти лица, и ты говоришь: "Возьмитесь за руки", и они бе-рутся за руки, и ты говоришь: "Встаньте" или "Хлопайте" и пни делают то, что ты говоришь. Им хорошо, и они сделают все, что бы ты ни сказал. Им это нравится, и это так прекрасно, когда люди разных народов делают что-то вместе. В такие минуты я говорю себе: "Посмотри вокруг. А теперь посмотри на себя. Смотри. Смотри вокруг. Смотри, что ты сделал". О, это так прекрасно. Такая в этом сила. Незабываемые минуты.
Во время турне "Виктори" я появился перед аудиторией впервые со времен и "Трил-лера", который вышел за два года до этого. Реакция бывала самая странная. Скажем, я стал-кивался с людьми в коридоре, и они говорили: "нет, это не он. Он же не может здесь оказать-ся". Меня это огорошивало, и я спрашивал себя: "А почему, собственно? Я же тут, па земле. Я ведь должен где-то быть. Почему не здесь?" Есть фанаты, которые считают тебя чуть ли не фантомом, чем-то бесплотным. И когда они тебя видят, им кажется, что это призрак или ми-раж. Мне случалось встречать поклонников, которые спрашивали, хожу ли я в уборную. Ме-ня это смущает, Зрители приходит в такое возбуждение, что перестают сознавать, что ты та-кой же, как они. Правда, я могу это понять, потому что и у меня, наверное, было бы такое же чувство, если бы я встретил Уолта Диснея или Чарли Чаплина. Турне "Виктори" начиналось в Канзас-Сити. Там было наше первое выступление. Вечером мы шли мимо бассейна нашего отеля, и Франк Дилео поскользнулся и свалился туда. Все, видевшие это, переполошились. Кое-кто смутился, а я захохотал. Дилео не ушибся, и вид у него был такой удивленный. Мы перепрыгнули через низкую ограду и безо всякой охраны пошли по улице. Люди, казалось, не могли поверить, что мы вот так гуляем среди них.

А пока работа занимает почти все мое время и требует затраты большей части моих сил. Я все время работаю. Я люблю творить и выдавать новые идеи. Что же до будущего, – "Que sera, sera" , – время покажет. Трудно мне будет от кого-то зависеть, но я могу себе это представить. А пока еще столько хочется сделать, и впереди еще столько работы.
Я не могу совсем уж не обращать внимания па критику, которая порой раздается в мой ад-рес. Журналисты, похоже, готовы сказать что угодно, лишь бы продать свою газету, Они го-ворят, что я сделал операцию на глазах, чтобы они стали больше и что я хочу стать почти бе-лым. Почти белым? Что за странное заявление! А пластическую хирургию не я выдумал. Она уже давно существует. И много отличных, премилых людей делали пластические операции. Никто не пишет об этом и не критикует их за это. А потому такая критика несправедлива. Большая часть того, что печатают, сплошной вымысел. Прямо-таки хочется иной раз спро-сить: "Что произошло с правдой? Она вышла и:* моды?"
В конечном счете главное – остаться верным себе и тем, кого ты любишь, и работать вовсю. Я хочу сказать: работать так, будто завтра не настанет. Тренироваться. Добиваться. Я имею в виду тренироваться по-настоящему и максимально разрабатывать свой талант. Быть лучшим в том, что ты делаешь. Знать больше в своей области, чем кто-либо другой, живу-щий на земле, Использовать орудие своего ремесла, будь то книги или сцена, на которой ты танцуешь, или вода, в которой плаваешь. Это – твое. И я всегда стараюсь об этом помнить. Много думал я об этом и во время турне "Виктори".
Под конец я почувствовал, что во время этого турне затронул сердца многих. Не вполне в той мере, в какой хотелось бы, но я чувствовал, что это придет потом, когда я стану выступать самостоятельно и сниматься. Все деньги, которые я зарабатывал, я отдавал на бла-готворительность, включая Фонд для обожженных, созданный мной после пожара па съем-ках рекламы пепси-Кольг. В тот год мы пожертвовали свыше четырех миллионов долларов. В этом был для меня смысл турне "Виктори" – дать больше людям.
После турне "Виктори" я начал задумываться о своей дальнейшей карьере, продумы-вая все тщательнее обычного. Из более раннего турне я вынес один урок и все время помнил о нем, когда встречались трудности.
Много лет тому назад у нас было турне, где менеджером был один малый, который обобрал нас, но в то же время кое-чему меня научил. Он сказал мне тогда: "Слушай, те, кто тебя окружает, работают на тебя, а не ты на них. Ведь ты же им платишь".
Он повторял это не раз. И под конец я начал понимать, что он имеет в виду. Это было для меня нечто совершенно новое, потому что в "Мотауне" мы были не хозяева – все делалось за нас. Другие принимали за нас решения. И это давило на психику. "Ты должен быть так-то одет. Ты должен исполнять такие-то песни. Ты идешь сюда. Ты даешь такое-то интервью и выступаешь с таким-то шоу на телевидении". Так было. Нас никто не спрашивал. А когда тот парень сказал мне, что решаю все я, я наконец проснулся. И понял, что он прав.
Словом, несмотря на все, я должен быть благодарным тому парню.
Идеи снять меня в "Капитане Эо" родилась в студии Диснея, пожелавшей выпустить картину с моим участием для своего парка. Они сказали, им все равно, что я буду делать, лишь бы это было что-то оригинальное. У нас состоялся подробный разговор, и я сказал им, что Уолт Дисней – мой герой и что я очень. интересуюсь историей и философией Дисней-ленда. Мне хотелось сделать с ними что-то такое, что понравилось бы самому мистеру Дис-нею. Я прочел не одну книгу об Уолте Диснее и его творческой империи, и мне было очень важно сделать что-то в его стиле.
В общем, они предложили мне сняться, и я согласился. Я сказал, что хотел бы рабо-тать с Джорджем Лукасом и Стивеном Спилбергом. Стивен оказался занят, так что Джордж привлек к работе Фрэнсиса Форда Копполу, и так сложилась съемочная группа "Капитана Эо".
Я раза два летал в Сан-Франциско к Джорджу на его "Поднебесное ранчо", и посте-пенно мы написали сценарий для небольшого фильма, в котором должны были использовать последние достижения стереотехники. У зрителей, когда они будут смотреть "Капитана Эо", должно возникать такое впечатление и ощущение, будто они летят на космическом корабле. "Капитан Эо" – это фильм о том, как музыка может изменить и переделать мир. Название придумал Джордж (Эо по-гречески – "заря"). Молодой парень отправляется с поручением на пашу несчастную планету, где правит злобная королева. Ему поручено принести обитателям этой планеты свет и красоту. В апофеозе фильма – победа добра над злом.
Работа над "Капитаном Эо" укрепила мое положительное отношение к работе в кино, и я понял отчетливее, чем прежде, что мое будущее, по всей вероятности, связано со съемка-ми и фильмах. Я люблю кино, всегда любил его – с самых малых лет. Ты можешь перене-стись в совсем иной мир и в течение двух часов находиться там. Фильмы могут увести тебя куда угодно. Это мне в них и нравится. Я могу сесть и сказать себе: "О'кей, все остальное пе-рестает для меня существовать, Уведи меня в какое-нибудь чудесное место и заставь забыть все мои треноги и заботы, и повседневные дела".
Я люблю также находиться перед 35-миллиметровой камерой. Я часто слышал от братьев: "До чего же я буду рад, когда кончится эта съемка", и никак не мог понять, почему они не любят сниматься. А мне было интересно все, я старался научиться, глядя на то, чего добивается режиссер, что делает осветитель. Мне хотелось знать, как ставят свет и почему режиссер по многу раз снимает одну и ту же сцену. Интересно было слышать, какие измене-ния делаются в сценарии. Все это было частью моего образования в области кинопроизвод-ства. Рождение новых идей волнует меня, а кино, похоже, страдает сейчас от отсутствия та-ковых – столь многие люди делают одно и то же. Большие студии напоминают мне нашу ра-боту к "Мотауне". которая так нас раздражала: от вас ждут простейших решений, хотят, что-бы все делалось по установленным канонам, наверняка – только публике, конечно, от этого скучно. Сколько людей заняты тем, что делают одни и те же банальные картины, а вот Джордж Лукас и Стивен Спилберг – исключение.
Я попытаюсь внести в это что-то новое. Когда-нибудь я постараюсь все изменить,
Я очень сдружился с Марлоном Брандо и всецело доверяю ему. Не могу и перечислить, сколь многому он меня научил. Мы часами сидели с ним за беседой. Он много всего расска-зал мне про кино. Актер он изумительный, работал со многими великими людьми, актерами и операторами. Меня поражало, с каким уважением он относится к художественной стороне фильма. Он для меня, как отец.
Так что делать фильмы – моя мечта номер один, но есть у меня и другие мечты.
В начале 1995 года мы выступили с песней "Мы – это весь мир" на вечере "звезд", прохо-дившем после вручения мне премии "Американской музыки". Я написал эту песню с Лайо-нелом Ричи после того, кик увидел жуткий документальный фильм о голодающих в Эфио-пии и Судане.
В ту пору я обычно просил мою сестру Дженет зайти со мной в какое-нибудь поме-щение с интересной акустикой, например, в чулан или в ванную, и там пел ей – брал всего одну ноту. Это была песня без слив, да и вообще не песня, – я просто напевал с закрытым ртом, и спрашивал:
– Дженет, вот ты слушаешь меня и что тебе представляется? Что тебе представляется, когда ты слышишь этот звук?
И в тот раз она сказала:
– Дети, умирающие в Африке.
– Правильно, Именно это и было моим посылом.
И она сказала:
– Ты создаешь представление об Африке. Создаешь представление об умирающих де-тях.
Так родилась песня "Мы – это весь мир". Мы заходили с Дженет в темную комнату, и я пел. Мне кажется, именно так должны поступать певцы. Надо уметь выступать и доводить наше искусство до публики даже в темной комнате. Мы многое утратили из-за телевидения. А мы должны трогать сердца людей без всей згой изощренной техники, без картинки, с по-мощью одного только звука.
Я ведь выступал перед публикой с тех пор, как себя помню. И я знак! много секретов, много всяких хитростей.

Тогда ты знаешь, к чему стремишься и каким образом хочешь этого добиться. Если же ты себе не ставишь цели, то никогда и не будишь знать, достиг ты отметки или нет.
Я иногда шучу, что ни у кого не просил разрешения петь или танцевать, и это правда. Мне повезло, что у меня есть такие способности. Я каждый день благодарю за это Бога. И стараюсь развить в себе то, что Он мне дал. Я считаю, что обязан это делать.
Вокруг столько всего, за что мы должны быть благодарны. Не Роберт ли Фрост написал, что в каждом листочке можно увидеть целый мир? Я думаю, это правда. Это и притягивает меня к детям. Они все подмечают. Они не пресыщены. Их волнует то, что нас уже давно оставляет равнодушными. Он и естественные, раскованные, Я люблю быть с ними. В доме у нас всегда полно детей, и мы им всегда рады. Они как бы подзаряжают меня энергией – уже самим сво-им присутствием. У них на все такой свежий взгляд, они так открыты всему. Это и делает детей творчески активными. Они не стеснены правилами. Рисунок вовсе не должен быть в центре листа бумаги, Небо необязательно должно быть голубым. Они и людей приемлют как они есть. Единственное, чего они требуют, – это чтобы с ними хорошо обращались и любили их. Да я думаю, все мы этого хотим.
Мне хотелось бы думать, что и дети, с которыми я встречаюсь, черпают во мне вдох-новение. Я хочу, чтобы дети любили мою музыку. Их одобрение значит дли меня очень мно-го. Дети всегда знают, какая песня станет хитом. Встречаются детишки, которые еще и гово-рить-то не умеют, а уже чувствуют ритм. Чудно. Но они – публика крутая, собственно, самая крутая. Сколько родителей подходили ко мне и творили, что их малыш знает "Надо побе-дить" и обожает "Триллер". А Джордж Лукас сказал, что первыми словами его дочки были "Майкл Джексон". Я почувствовал себя на вершине блаженства, когда он это сказал.
Я провожу много свободного времени – и в Калифорнии, и во время поездок, – посещая дет-ские больницы. Я счастлив, что могу хоть немного скрасить детишкам день, просто наве-давшись к ним и поговорив с ними, послушав, что они хотят мне сказать. – это им помогает, и они чувствуют себя лучше. Детишкам так тяжело болеть. И меньше всего они этого заслу-живают, Они часто даже не могут понять, что с ними происходит. Мне это переворачивает всю душу. Мне всегда хочется их обнять и постираться сделать так, чтобы все у них было хорошо. Случается, больные дети приходят ко мне домой или в мой номер в отеле, когда я в поездках, Кто-нибудь из родителей связывается со мной и спрашивает, не может ли его ре-бенок побыть со мной несколько минут. Жизнь – штука слишком ценная и слишком корот-кая, и надо протягивать людям руку, если можешь.
Знаете, когда в юности у меня были проблемы с кожей и я ходил в прыщах, именно дети не отворачивались от меня. Только они понимали, – даже если и не узнавали меня, – что я уже не крошка Майкл. Я этого никогда не забуду. Дети – чудесные существа. Если бы моя жизнь состояла лишь в том, чтобы помогать детям и радовать их, этого было бы для меня вполне достаточно. Дети – народ удивительный. Удивительный.
Моя жизнь хорошо организована. У меня совершенно исключительные помощники, и они поставляют мне всю информацию о том, что происходит в "Эм-Джи-Джи продакшн", а я уже делаю выбор и принимаю решение. Что до моего творчества, то в эту область я никого не допускаю и получаю от этой стороны своей жизни не меньшее удовольствие, чем от дру-гих.
По-моему, пресса сделала из меня этакого пай-мальчика, и мне это не правится. Бо-роться с этим трудно, так как обычно я избегаю говорить о себе. Я человек застенчивый. Это правда. Я не люблю давать интервью или выступать на "круглых столах". Когда издательст-во "Даблдэй" предложило мне написать эту книгу, я сразу заинтересовался: это дало мне возможность рассказать о моих чувствах в собственной книге, своими словами и своим голо-сом. Надеюсь, это поможет прояснить некоторые неверные представления обо мне.
Каждый человек многогранен, и я не исключение. На публике я часто стесняюсь и замыка-юсь в себе. Конечно, вдали от камер и пристальных взглядов я другой. Мои друзья, такие люди, которые работают со мной, знают другого Майкла, которого мне трудно вытащить "на публику".
А вот когда я на сцене, я преображаюсь. Во время выступлении я раскрепощаюсь. Я полностью владею сценой. И ни о чем больше не думаю. Стоит мне выйти па сцену, – и я уже знаю, что хочу делать, и наслаждаюсь каждой минутой, Там я бываю по-настоящему раскован. Совершенно раскован. И это приятно. Так же раскованно я чувствую себя и в сту-дии. Я знаю, когда у меня получается. А если не получается, – знаю, как поправить дело. Все должно быть к месту, и если это так, тебе хорошо, ты чувствуешь, что чего-то достиг. Никто не думал, что я смогу писать тексты для песен. Поэтому, когда начали появляться мои песни, все смотрели на меня с таким видом, будто хотели спросить: "Кто на самом-то деле это на-писал?" Не знаю, как они себе это представляли, – может, считали, что кто-то сидит у меня в гараже и пишет за меня песни? Но время все прояснило, ведь приходится доказывать людям, что ты что-то можешь, а столь многие не хотят верить. Я слышал рассказы о том, как Уолт Дисней в гамом начале ходил из студии в студию, безуспешно пытаясь продать свои работы – всюду ему отказывали. А когда ему, наконец, дали возможность попробовать себя, все увидели, что он – величайший талант на земле.
Если с тобой поступают несправедливо, это иногда только придает тебе силы и реши-мости. Рабство – страшная вещь, но когда черные в Америке наконец избавились от него, они вышли из этих испытаний более сильным и. Они знали, каково это, когда твой дух слом-лен и другие люди распоряжаются твоей судьбой. Они никогда этого больше не допустят. Вот такой силой я восхищаюсь. Люди, обладающие ею, могут постоять за себя и вкладывают в нее свою душу и все физические силы в то, во что верят. Меня спрашивают, какой я. На-деюсь, эта книга ответит на некоторые вопросы, но может помочь и следующее. Мой вкус в музыке – эклектическая машина. К примеру, я люблю классическую музыку. Я обожаю Де-бюсси. Прелюдию к "Послеполуденному отдыху фавна" и "Лунный свет". И люблю Про-кофьева, Я могу слушать "Петю и волка" снова и снопа – без конца. Во все времена одним из моих любимых композиторов был Копленд. "Парень Билли" – изумительный балет. Я много слушаю Чайковского. Сюита из "Щелкунчика" – любимое мое произведение. У меня боль-шая коллекция пластинок с песнями из разных шоу – Ирвинга Берлина, Джонни Мерсера, Лернера и Лови, Гарольда Арлена, Роджерса и Хачмсрстейна и великого Холлапд-Донье-Холланда, Я, право же, восхищаюсь всеми ими. Из еды я люблю мексиканскую пищу. Я ве-гетарианец, а потому, по счастью, больше всего люблю свежие фрукты и овощи. Я люблю игрушки и побрякушки. Люблю быть в курсе всех новинок. И если вижу что-то действитель-но замечательное, – покупаю.
Я обожаю обезьян, особенно шимпанзе. Мой шимпанзе Плевака доставляет мне уйму удовольствии. Я люблю брать его с собой в турне и поездки. Он замечательно развлекает ме-ня и большой мой любимец.
Я люблю Элизабет Тзйлор. Меня вдохновляет ее мужество. Она столько всего перене-сла – и выстояла. Многое выпало на ее долю, и она вышла ни всех испытаний с высоко под-нятой головой, Она особенно близка мне потому, что оба мы с детства стали "звездами". Во время нашего первого разговора по телефону она снизала, что у нес такое чувство, будто она уже много лег знает меня. Такое же чувство было и у меня.
Близким моим другом является также Кэтрин Хепберн. Сначала я боялся с ней встре-титься. Впервые мы обменялись с ней несколькими фразами, когда я приехал на съемки "У золотого пруда", куда меня пригласила Джейн Фонда. Кэтрин Хепберн предложила мне по-ужинать вместе на следующий вечер. Я считаю, что мне очень повезло. С тех пор мы часто ездим друг к другу в гости и поддерживаем тесные отношения. Вспомните, ведь Кэтрин Хепберн заставила меня снять темные очки при вручении премии "Грэмми". Она имеет на МЕНЯ большое влияние. Это тоже человек сильный и любящий уединение.
Я убежден, что актеры должны стараться быть сильными, чтобы подавать пример публике. Можно только поражаться тому, что способен сделать человек, стоит ему только постараться. Если на тебя что-то давит, используй это чтобы выступить еще лучше. Актеров делает сильными и хорошими публика.