Английский таблоид The Mail on Sunday 8-го декабря 2003 опубликовал статью о Майкле Джексоне. Автор этой статьи, британский журналист Джонатан Марголис (известный фэнам Майкла по статье «Майкл Джексон: человек за маской», написанной после выступления Майкла в Оксфорде в 2001 году), описывает День Благодарения, который он два года назад провёл вместе с Майклом и его детьми.
День Благодарения – это самый важный день в американских семьях. В каждом доме в Соединённых Штатах в этот день на обед подают индейку, тыквенный пирог и всё, что еще полагается. Два года назад я провёл вполне типичный День Благодарения – но только с довольно нетипичной американской семьёй. Потому что гостями в доме моих друзей в Нью-Джерси были Майкл Джексон, его пятилетний сын Принс Майкл Первый и трёхлетняя дочка Пэрис. Да, тот самый Майкл Джексон, который, подержав своего младшего сына Принса Майкла Второго над перилами балкона в Берлине, считается теперь худшим отцом в мире. Джексон извинился тогда за своё поведение, но социальные работники в США сказали мне, что если бы этот инцидент произошёл в этой стране, все трое его детей были бы у него отобраны.
Но всё же, на основании четырёх месяцев, что я провёл, общаясь с Майклом и его детьми до и после того Дня Благодарения, я пришёл к противоположному мнению. Джексон не такой плохой отец, каким его изображают. Более того, Принс Майкл Первый и Пэрис, на мой взгляд, одни из самых воспитанных, неиспорченных и уравновешенных детей, каких мне доводилось встречать. За то время, что я провёл с ними, я узнал их достаточно хорошо. Я читал им вслух, Пэрис сидела у меня на коленях, а Принс был рядом. Однажды я сделал замечание Принсу, когда он переехал мою ногу своим игрушечным трактором. Он вежливо извинился и даже повторил «простите», когда Майкл посчитал, что первое извинение не было достаточно искренним. Это не было то поведение испорченных, неуправляемых детишек, которого я ожидал. Были и еще сюрпризы. Существует популярный миф о том, что дети Джексона живут в изоляции и не могут контактировать с другими детьми. Но я видел, как они часами играют с друзьями. Ходят слухи, что игр ушки детей Джексона в конце дня все выбрасываются из-за боязни инфекции. Но я видел, как они берут в руки и тянут в рот всякие штуки, пластмассовые игрушки, как это делают все дети. Я побывал в магазине игрушек вместе с Принсом и Пэрис, во время одного из походов Майкла за покупками; было 7 часов вечера, и визит быстро подошёл к концу, потому что детям скоро пора было ложиться спать. Им было позволено взять только по одной игрушке.
Сам Джексон может быть неврастеником, эксцентричным человеком и вообще со странностями – но Принс и Пэрис яркие, уверенные в себе, дружелюбные и внимательные к окружающим. Они произносят молитву перед едой, разговаривают связными предложениями, а не односложными американскими междометиями, и им, как и многим детям, запрещено говорить плохие слова. У Принса серьёзное лицо, но проказливый характер, и он обладает ненасытным любопытством. Хотя он окружён обслугой, готовой выполнить любое пожелание его отца, я не увидел даже намёка на высокомерие в поведении мальчика. Пэрис была еще малышкой, когда я познакомился с ней, с хорошеньким живым личиком. Она постоянно соревновалась с Принсом, кто первый запрыгнет на колени к папе.
Поскольку Джексон разведён с Дебби Роу, матерью этих детей, то в тех редких случаях, когда его самого нет рядом, за ними присматривает гувернантка. Это женщина-испанка, которая всегда держится на заднем плане, но очень внимательно следит за всем. Я не верю, что хоть что-нибудь может укрыться от её внимания, и если она всё еще работает няней у Джексона, то мне страшно даже подумать о том, что она ему устроила за этот трюк на балконе.
Похоже, что одежду для Принса выбирает сам Майкл, а для Пэрис ему помогает это делать гувернантка. По особым случаям Принс бывает одет как маленький лорд Фаунтлерой. Пэрис всегда носит изящные бархатные платьица с кружевами, немного старомодные.
Я сам отец троих детей, и наблюдал, как между Принсом и Пэрис происходят обычные для братьев и сестёр небольшие стычки. Во время одного обеда Принс заметил, что Пэрис притащила свою пелёнку за стол. «У Пэрис пелёнка, у Пэрис пелёнка», – дразнился он. Майкл указал Принсу на то, что смеяться ему не следует, потому что у него тоже была такая. Мальчик притих и казался немного смущённым тем, что об этом было сказано вслух. Тридцать секунд спустя Принс начал снова, только на сей раз тихонько: «У Пэрис пелёнка, у Пэрис пелёнка…» Пэрис не обращала на него внимания.
Многие странности Джексона объясняются строгостями его отца. Со своими детьми Майкл строг, но эта строгость бесконечно более гуманна. Он категорически против того, чтобы шлёпать детей, и где-то среди того тумана странностей, что порой затеняет его острый ум, существует твёрдое намерение дать детям наиболее нормальное воспитание, насколько это возможно. Он особенно беспокоится о том, чтобы они, достигнув подросткового возраста, избежали наркотиков и прочих прелестей индустрии шоу-бизнеса. Он настаивает на том, что «нет значит нет», но дисциплина утверждается без гнева и криков. Когда дети безобразничают или обижают друг друга, он отбирает у них игрушки и ставит их в угол. Дома, в Нэверленде, он ограничивает количество их игрушек. Им нельзя говорить об игрушках «это моё», когда друзья приходят в гости; и им внушается, что деньги нужны для того, чтобы делиться доходами с другими.
Поразительно то, как решительно Майкл борется с тщеславием. Он сказал, что однажды поймал Принса у зеркала, мальчик причёсывался и говорил: «Я выгляжу хорошо». Майкл поправил его: «Ты выглядишь нормально». Он учит Принса и Пэрис быть дипломатичными, но никогда не лгать. Даже невинная ложь вредна с его точки зрения. Он предпочитает учить своих детей «смотреть на вещи с иной точки зрения». Принс, например, боится, когда самолёт попадает в воздушную яму. Если ты говоришь ему, что он не на самолёте, а на «американских горках», объясняет Майкл, он понимает, что это ложь. Но если сказать – «мы в самолёте, но ты представь себе, что это горки», то это и есть взгляд с другой точки зрения.
Майкл строг и к самому себе. Однажды, когда он записывал свой последний альбом «Invincible», в студию пришёл Принс и рассыпал попкорн на полу. Майкл настоял на том, чтобы самому убрать мусор: «Это мой сын намусорил, я и уберу», – сказал он удивлённым музыкантам, опускаясь на корточки. Раввин Шмулей Ботек, друг Майкла и хозяин того дома, где и состоялся обед в День Благодарения, верит в то, что у Джексона есть редкая инстинктивная эмпатия [способность сопереживать. – Прим. переводчика] в общении с детьми, возможно, из-за того, что сам он так и не стал по-настоящему взрослым. Я видел эту эмпатию много раз. Майкл говорит с детьми так же, как со взрослыми. Он не терпит, если они вмешиваются в беседу взрослых, но остаётся «настроенным» на детский голос, задающий вопрос, слышит его – в то время как многие из нас предпочитают быть слегка глухими. Он боится собак, но купил своим детям золотистого ретривера, считая, что неправильно будет передавать детям свой иррациональный страх. Он также не любит просто выдумывать ответы на сложные вопросы, задаваемые детьми – в таких случаях он идёт в свою огромную библиотеку и ищет там правильный ответ.
Так что же было с Майклом Джексоном, когда произошла эта печально знаменитая сцена на балконе? Что заставило человека, маниакально обеспокоенного безопасностью своих детей, подвергнуть младенца ненужному риску? Я могу только предположить, что он поддался легкомысленному азарту; это еще один из его принципов – что детей нужно учить ничего бояться. Он сказал мне в тот вечер Дня Благодарения, что любит опасность, но сам не знает, почему.
Такое объяснение, конечно, не устроит социальных работников, с которыми Майклу придётся иметь дело, если что-то подобное берлинскому инциденту случится снова. Но, может быть, они примут во внимание вот этот фрагмент речи, которую произнёс Майкл в прошлом году в Оксфордском университете:
Что если они вырастут и будут обижены на меня и на то, как мои решения повлияли на их детство? “Почему у нас не было нормального детства, как у других детей?” – могут они спросить. И в такие моменты я молюсь, что мои дети оправдают меня. Что они скажут себе: Наш папа делал лучшее, что он мог, учитывая те уникальные обстоятельства, с которыми он сталкивался”. Я надеюсь, что они всегда будут помнить хорошие вещи, те жертвы, на которые я охотно шёл ради них, и не будут критиковать меня за то, от чего им пришлось отказываться, или за ошибки, которые я сделал и еще, конечно, буду делать, воспитывая их. Ведь мы все были чьими-то детьми, и мы знаем, что вопреки самым лучшим планам и стараниям, ошибки всегда случаются. Такова человеческая природа.
