И тут пришёл Майкл Джексон: "Я куплю твои песни, Пол" , 1995 г

В начале 70-х предположение, что Пол Маккартни, возможно, когда-нибудь сыграет и споет в паре с Майклом Джексоном, скорее всего, вызвало смех: все-таки Пол был на шестнадцать лет старше, уже тогда его воспринимали как признанного старейшину в, музыке, а Джексон, хотя его талант и прибавил со временем в зрелости, был в первую очередь идолом подростков.

Распад Битлз и последовавшая за этим прилюдная словесная перепалка с Джоном Ленноном сильно ранили Пола. Оттого-то он часто и искал напарника, чтобы не писать песни в одиночку. Со временем у него установились нормальные деловые отношения с людьми, пусть и не такими одаренными, как он сам, но имеющими хорошую репутацию; их имена вызывали доверие сами по себе, а значит, заодно публика должна была верить и Маккартни в его новой роли. Пол сходился с теми, кто, как когда-то Леннон, помогал ему и писать песни, и исполнять их. Ему предстояло поработать с Эриком Стюартом, Элвисом Костелло, Стиви Уандером и… Майклом Джексоном.

Выпустив два сольных альбома McCartney и Ram, Пол создал новую группу – Wings, в которой выступала и его жена Линда (что, правда, не у всех вызывало одобрение), а потом занялся любимым делом, которого ему так давно не хватало и на которое в последние неспокойные годы он уже не мог подвигнуть Битлз: пустился гулять с песнями по всему свету.

С Wings Пол много работал и писал, и по-прежнему у него в песнях чередовались жесткий рок-н-ролл и романтические ноты. В 1978 году Wings записали на Виргинских островах свой шестой альбом, в котором была и очень милая песня Girlfriend, написанная и исполненная Полом. Она-то и явилась началом творческого союза с Джексоном.

На следующий год Пол с удивлением обнаружил свою песню в альбоме Джексона Off The Wall. Она вышла синглом в июле 1980 года и добралась в британском хит-параде до 41-го места, Майкл Джексон позаботился о том, чтобы Полу Маккартни доставили презентационный диск, тем самым отметив присутствие одной из композиций Пола в своем альбоме.

Мысль о партнерстве Пола Маккартни и Майкла Джексона будоражила воображение миллионов, знатоков поп-музыки. Из союза двух разных поколений, с таким уникальным талантом у каждого, должно было получиться что-то действительно стоящее. Во всяком случае, о чем-то подобном Майкл Джексон, видимо, подумал, поскольку, как вспоминает Пол, в 1981 году, в день Рождества, “Майкл позвонил мне и сказал, что хочет к нам сюда приехать и сделать несколько хитов”. Пол сначала даже не поверил, что на том конце провода действительно Джексон. Когда же Майкл еще раз предложил поработать вместе, Пол ответил ему, что подумает. И со временем решил: “А почему бы и нет? Мне действительно нравилось, как он поет, танцует и играет”.

В мае 1981 года Майкл Джексон приехал в Англию и впервые встретился с Полом в его лондонском офисе. Пол стал наигрывать на гитаре мелодию, и вместе они быстро набросали вчерне песню Say, Say, Say.

В тот же приезд Пол сыграл Майклу на фортепьяно вступление для новой, еще не законченной песни и показал, как ее можно было бы продолжить. Майкл написал слова, и получилось то, что потом стало известно под названием The Man. Так что речь шла о действительно совместной работе: Пол писал музыку, а Майкл – слова или почти все слова к песням. До отъезда Джексона из Лондона обе песни были записаны при участии Джорджа Мартина. Ближайший новый альбом Пола под названием Tug Of War к тому моменту уже был записан (его выход предстоял в марте 1982 года), так что предполагалось новые песни включить в следующий за ним Pipes Of Peace. Однако появление его затянулось до октября 1983 года, что позволило Полу и Майклу в промежутке отшлифовать сделанные записи. Между двумя певцами завязывалась настоящая дружба. Во время этой встречи Пол исполнил с Майклом вокальные дуэты во время студийной записи сольной композиции Майкла The Girl Is Mine, вошедшей в альбом Джексона Thriller. Сингл достиг второго места в США и восьмого места в Англии. Многие считали, что эта песня лучшая в альбоме. Когда количество проданных пластинок достигло 40 миллионов, он побил все известные в истории продаж рекорды, а Майкл Джексон в начале 80-х превратился в самое выгодное со времен Элвиса Пресли и Битлз предприятие в музыкальном мире.

В тот период Пол снимался в фильме Give My Regards To Broad Street;в одном из эпизодов переодетый в бродягу Пол на улице у выхода со станции метро “Лечестер-Сквер” поет под гитару Yesterday. Объясняя, откуда взялся этот эпизод, Пол рассказал, что когда они с Джоном были еще совсем юнцами, “если мы собирались пойти к кому-нибудь домой, то всегда прихватывали с собой гитары, потому что было заранее известно, что мы обязательно поиграем вдвоем”. Еще при подготовке фильма Пол сказал режиссеру Питеру Уэббу: “Мы по дороге к Джону или ко мне ходили пошататься, напевая песни и выпендриваясь перед девчонками”.

О съемках фильма Пол вспоминал: “Однажды вечером съемочная группа отвезла меня на Лечестер-Сквер, заляпала грязью с автомобильной стоянки, разодрала мои джинсы и выставила на углу. Ну вот я и стою там, струны дергаю, выдаю запростецкий такой вариант Yesterday. Никто же бродяге в глаза смотреть не любит, так что никто и не замечал, что это я”. К тому же на нем были темные очки, а в раскрытый у ног потрепанный футляр для гитары прохожие бросали деньги. У меня примерно так получалось: “Yesterday/All my troubles/о, спасибо, сэр/Seemed so far away”. Сколько я тогда заработал – все сразу пошло в приют для старых моряков. Один старый шотландский пьянчуга сгрузил мне под ноги всю свою мелочь, приобнял эдак и говорит: “Ш-шо, сынок, в-во как з-здорово па-аешь!” Компания панков, наряженных в кожу с побрякушками, принялась танцевать под его музыку, не подозревая, что перед ними – Пол Маккартни.

Свой небогатый бродяжий опыт Пол воспринял вполне с энтузиазмом и говорил, что “для гитариста такой спектакль перед такой публикой – самое главное и интересное испытание”. Не знал он, правда, что, когда настанет время договариваться об оплате за право исполнения песни, переговоры придется вести с… Майклом Джексоном.

“Я в отношениях с Майклом всегда чувствовал себя как бы его старшим братом”, – говорит Пол, обращаясь к хорошо сохранившимся воспоминаниям о тех днях, когда Yesterday и другие его песни вот-вот должны были отправиться в путь, чтобы в, конце концов перейти в собственность к человеку, которого Пол считал своим партнером и другом по искусству. Когда Джексон гостил у них в Лондоне, Пола и Линду пригласили в гости английский актер Адам Фэйт и его жена Джэки. “Я спросил: “А можно я с другом приду?” У Адама челюсть отвалилась, когда к нему в дом вдруг вошел Майкл Джексон. Адам, правда, виду не подал, это он умеет. Он и говорит: “Все в порядке, приятель?” Ну вот сидим мы и болтаем. Потом мы очень мило пообедали, и Майкл меня вытащил в, коридор и говорит: “Можно тебя на пару слов? Мне бы поговорить с тобой, мне совет нужен, по личному вопросу, и, может, ты поможешь”. Я в ответ: “Конечно, давай”.Все казалось таким невинным в тон добродушной обстановке. Но годы спустя эти “роковые пять минут”, как Пол потом назвал то, что произошло в коридоре в доме Адама Фэйта, доставили одному из бывших Битлз много переживании. Обретя богатство за счет продаж Thriller, двадцатичетырехлетний Майкл выслушивал советы по поводу ведения дел, которые ему давал сорокалетний певец, пробежавший уже не одну дистанцию, набивший себе шишек, но и набравшийся опыта.

Пол вспоминал это так: “Я сказал ему: “Ты теперь начал зарабатывать кучу денег. Ты сейчас действительно сильно раскрутился. Так что, во-первых, найди кого-нибудь, кому доверяешь, чтобы присматривал за твоими деньгами. Это сделай прежде всего, а то все улетит в окно – ты даже не заметишь. В шоу-бизнесе такое случалось во все времена”. Затем, говорю ему, видеоклипы всего своего добра делай сейчас и сам становись их владельцем. И, говорю, подумай о том, чтобы заняться выпуском музыкальной продукции. Вот эти три вещи я ему предложил: позаботься, чтобы деньгами управлял падежный человек; сними видеоклипы; займись выпуском музыкальной продукции”.

Вернувшись в Америку, Майкл Джексон сменил менеджера. Потом, говорит Пол, “он занялся Thriller и сделал из него видеоклипы. А потом, когда я снова с ним встретился, он стал шутить. Он мне говорит: “Я куплю твои песни”. Я прыснул: старший брат, вали отсюда! Хотя шутка неплохая!”

“Я и забыл об этом сразу”, – говорит Пол, продолжая рассказ о самом первом вслух высказанном пожелании Майкла приобрести каталог Битлз. “Но потом он еще раз или два повторил то же самое, и шутка эта что-то перестала мне нравиться. А он все шутил; “Я куплю твои песни”. Я говорю (Пол смеется.): “Ага, ну чего, здорово, прям отлично…” – потому что ведь именно это я же сам ему и присоветовал в третью очередь”. Уж слишком нелепой казалась хотя бы даже мысль о том, что твои друг, такой же, как и ты, певец, может всерьез заявлять, будто он купит песни Битлз.

В 1981 году, как раз когда начиналась дружба Пола и Майкла, корпорация ATV была переименована в АСС (Associated Communications Corporation). В ноябре того же года, когда вовсю кипели страсти вокруг поглощения компании, вдруг стало известно, что лорд Грэйд ищет покупателя на ATV Music, которую входила и Northern Songs. Этой новости Пол Маккартни ждал давно и с нетерпением.

Семидесятипятилетний лорд Грэйд руководил одной из самых успешных организаций в мире развлечений. Будучи председателем и главным руководителем АСС, он контролировал компанию, оборот которой в 1980 году составил 167 млн. фунтов стерлингов, а прибыль – 14 млн.

У Грэйда всегда хватало находчивости для новых экспансии. В 1981 году он объявил о невероятном кинопроекте, в который предстояло вложить 120 млн. американских долларов. Речь шла о вызывавшем много споров намерении снять фильм под названием Raise The Titanic, тема которого всегда вдохновляла Грэйда. Эксперты предсказывали, что при такой заниженной оценке уровня инвестиций в проект Titanic название для него было подобрано очень удачно и что он мог принести только одни убытки. Отмечая значительные потери денег, которые грозили Гранду из-за проекта Titanic, Пол Маккартни вспоминал: “В тот год, когда у Лью начались проблемы, я с ним встретился. Я неплохо его узнал и несколько раз с ним обедал. Линда ему нравилась, и он любил свой коронный номер с чарльстоном, ведь он когда-то зарабатывал танцами на жизнь. Он был великолепен. Я сказал: “Лью, слушай, эти песни, это же мое, они мне дороги. Я же их сочинял бесплатно! А сейчас они стоят просто невозможных денег!” Я говорю: “Если ты вдруг решишь их продать, позвони, пожалуйста, и дай знать, мне так хочется их вернуть, А если ты вдруг согласишься отделить Northern Songs от остального (ATV), то это будет просто невероятно”.

Пол вспоминает свой восторг и удивление, когда Грэйд позвонил ему в Сассекс и предложил продать ему его песни: “Очень любезно было с его стороны, когда он все-таки надумал продавать, что он позвонил мне: “Значит, так, Пол, я таки продаю это дело и хочу тебе первому все это предложить”. Я в ответ говорю: “Вот это да! Здорово!” Вопреки всем советам он был готов, вычленить их из ATV. Он был готов взять Northern Songs, главное украшение короны, и вынуть его из оправы.

“Лью мне сказал: “Для тебя я их отделю ото всего остального. И продам отдельно. Только тебе”. И дальше говорит: “Но стоить это будет 20 млн. фунтов стерлингов”.

“Я чуть не поперхнулся и думаю: “Господи, я же их сочинял задаром! Мне моих же детей обратно за деньги предлагают. Все равно что тобой же отправленные почтовые открытки потом через Сотбиз выкупать. Не очень-то справедливо”.

Пол позвонил в Нью-Йорк, чтобы обсудить предложение Гранда со своими адвокатами, со своим тестем Ли Истманом и его сыном Джоном. Они сказали, что сумму, которую запросил Грэйд, собрать, может быть, и можно, но дальше добавили то, о чем Пол и так догадывался: “Даже если у тебя дела идут великолепно, все равно собрать такую сумму свободных денег очень тяжело”.

Пол выбрал единственно возможное решение: “Ну вот (после звонка Грэйда) я и решил: на самом деле мне надо позвонить Йоко и все с ней поделить. Получится идеальное возвращение детишек – наших песен – домой, У нее будет Джонова половина, у меня будет половина, и все здорово. Мы вдвоем будем владельцами компании, и так будет лучше всего. Я ей позвонил и говорю: “Лью Грэйд мне только что проложил купить компанию. Сказал, что хочет 20 млн. фунтов стерлингов. Надо нам ее купить. У тебя будет половина, и у меня будет половина. Я тогда себя буду спокойно чувствовать, Джон получит обратно свою половину. Плачу десять я и десять ты. Не знаю, легко ли будет найти эти деньги. Но в общем дело вот такое”. А она отвечает: “Нет, нет. Двадцать – это уж очень завышенная цена”. Я говорю: “Ну может, ты и права. Ведь и правда никто денег за то, что я написал Yesterday, не платил! Мне-то уж точно кажется, что многовато просят, но так сложилось и приходится с этим считаться”. А она мне тогда сказала: “Нет, мы за пять можем купить”. Чтобы скинули с двадцати до пяти? Я ей говорю: “Знаешь, не уверен, что ты тут права. Я разговаривал с продавцом, он сказал: 20 миллионов. Ну ты мне перезвони, когда решишь”. Она сказала: “Нет, дай я поговорю кое с кем. Я тут кое-что могу предпринять”. Ну и, конечно, все сорвалось, а как же еще. За пять мы бы ни за что не купили”.

Те добрые отношения, которые у Пола сложились с Лью Грэйдом, к сожалению, никак не повлияли на предстоящую смену владельца Yesterday и всех остальных песен, которые Пол так хотел вернуть. Вскоре музыкальный каталог ATV, в, котором фигурировали 263 песни Битлз, а заодно и другие принадлежащие компании каталоги были сняты с продажи. Потом в течение трех лет ничего не происходило, и Пол считал, что все так и осталось в тупике. 10 августа 1985 года бомба все-таки разорвалась, и до Пола дошло сообщение, что Майкл Джексон воспользовался полученным когда-то бесценным советом: Джексон купил ATV Music за 53 млн. долларов.

Больнее всего для Маккартни было то, что человек, с которым, как он считал, его связывали крепкие отношения, не позвонил ему и не предупредил о готовящейся сделке. Пол говорит: “Вот тут нашу дружбу здорово подкосило. Он мне не позвонил. Мне позвонили другие люди и сказали: “Майкл Джексон только что заплатил 53 млн. долларов за Northern Songs”. Я с тех пор с Майклом Джексоном практически не разговаривал, только спросил его: “Ну, Майкл, значит, получается, теперь ты тот, кто мог бы предложить мне сделку. Как, предложишь что-нибудь? Уж если и говорить о мертвом молчании, так это был тот самый случай! Он еще хуже, чем все остальные”.

“Я с ним однажды встретился, когда он готовил Black and White со своего последнего альбома. Он снимал видеоклип с Джоном Лэндисом в Лос-Анджелесе, и я особо договорился о встрече с ним. Он мне сказал: “Привет, так рад тебя видеть”. Я ему говорю: “Майкл, надеюсь, ты поймешь, у меня же рабское соглашение. Ведь, ей-богу, ты можешь в историю войти, как тот человек, который наконец навел в этом порядок. Ты ведь вроде не так чтобы совсем без денег сидишь. У тебя ведь все в порядке. По-моему, по совести, ты бы должен это сделать…” А он говорит: “Знаешь, Пол, сколько я из-за этого плакал”. Я собрался уходить и говорю: “Да ну ладно, пусть так, Майкл, только прошу, поговори со своими людьми, а? Пообещай, что поговоришь со своими людьми об этом”. А он сказал: “Я столько плакал. Я им говорил…” Я ему говорю: “Пойми меня. Мы ведь правильно делали, что не разрешали все наши песни использовать в рекламе кока колы, мы так их чистоту сохраняли. Если песни не превращать в дешевку, Майкл, они дольше живут”. Майкл мне ответил: “Пол, я из-за этого плакал, столько плакал”. Ну я и подумал: я тут лбом об стенку бьюсь. И с тех пор от него никаких новостей. Я ему три письма аж от руки написал, а он даже не удосужился ответить. Я в этой компании тридцать лет стажа наработал, по рабскому контракту, а парень мне даже на письма ответить не хочет! Он не хочет ни о чем договариваться. Он все купил по моему совету и распространением занялся тоже по моему совету, так что винить-то мне, кроме самого себя, некого. Но я не сдамся. Песни мои – это мои детишки”.

В 1995 году, через десять лет после покупки Northern Songs, Майкл Джексон стал самым долгосрочным владельцем этой компании. Управление компанией он поручает сторонней фирме. В настоящее время компанией управляет британская фирма EMI. Когда мне понадобилось разрешение на воспроизведение слов Yesterday в тексте, получить его у Пола Маккартни я не мог, а должен был обратиться к представителям организации Майкла Джексона в Лондоне. Естественно, Полу принадлежат авторские права на рукописный текст, и его воспроизведение он разрешить может, а вот сами слова и музыку он разрешать пли не разрешать использовать не имеет права. Теоретически Yesterday могут в любой момент разрешить использовать в любых коммерческих целях, и у Пола Маккартни нет никакой юридической возможности воспротивиться этому.

Все, что касается использования песен Битлз, никак не подконтрольно Полу и Йоко. Если кто-нибудь, кроме него самого, исполняет Yesterday, Пол получает половину от 50%-го авторского гонорара (то есть 25%), если песня исполнялась за пределами США, и половину от 33,3%-го авторского гонорара (то ость 16,66%), если песня исполняется в США. Пол, конечно, совсем не рад тому, что Майкл Джексон по-прежнему владеет каталогом, и ему не по душе то, как Джексон тайком купил его. Но Пол недоволен и тем, как Брайан Эпштэйн, по его мнению, изначально заключал невыгодные для них контракты, и уж совсем он зол на Дика Джеймса, который, как Пол считает, “предал” Битлз, а еще пожадничал и не пересмотрел условия в пользу авторов, когда их команда зарабатывала столько денег.

Задним умом все сильны, и это удивительная наука: история Битлз, а особенно эта драматичная, всепоглощающая и изматывающая пустыми надеждами сага о том, как Пол и Джон потеряли контроль над своими песнями, особенно над Yesterday полна гипотез и предположений: “а может быть…”, “а если бы…”.

Если бы Пол написал Yesterday сегодня, он бы на этом заработал несравненно больше; да и вообще они с Джоном в нынешнее время со своими песнями стали бы намного богаче. И это не имеет никакого отношения к продаже Northern Songs. Просто с самого начала их контракты с распространителями были бы намного выгоднее. “У них условия были 50 на 50, как и у меня, – говорит Роджер Гринуэй, – а вот если бы они жили в нынешние времена, то уже получили бы 90 на 10 в свою пользу после первого же такого хита. Сегодня авторы просто не понимают, насколько им приходится легче по сравнению с 60-ми годами. Об исполнителях, получающих меньше 70 – 75%, уже не услышишь нигде, как и о том, что они отдают на сторону больше 25%, причем из расчета у источника”. “Тогда и слово-то “источник” нигде не проходило. Издатель, конечно, все знал, но в документы он такое никогда не включил бы. Что получалось: они нашу продукцию продавали за границей и вроде должны были платить нам половину от вырученного там; а они вместо этого оставляли половину выручки за границей и только половину ее переводили в Англию, а уж от нее платили нам наши 50%. То есть по сравнению с тем, что было у “источника”, мы получали лишь 25%! Вот и все, что мы в те годы получали из-за границы. И все это делали. Тогда это называли деловой практикой. Это даже не считали нечестным. Но, как сказал судья в знаменитом деле Элтона Джона, оттого, что деловая практика принята, она еще не становится правильной”.

Есть некоторая ирония в том, что Майкл Джексон свою автобиографию, озаглавленную Moonwalk и выпущенную в 1988 году, посвятил Фреду Астору, чье мастерство танцовщика его явно вдохновляет. Ведь Пол Маккартни всю свою жизнь так же преклонялся перед очаровательным пением Астора.

Майкл Джексон заявляет, что считает себя музыкантом, который попутно еще и занимается бизнесом, и что и он сам, и Пол Маккартни на собственном нелегком опыте научились вести дела и познали значимость издательского дела, авторских гонораров “и достоинства в писании песен… К написанию песен надо относиться так, как будто это кровеносная система поп-музыки”. Он говорит, что многие его идеи родились в мечтах. А еще в другом месте Майкл утверждает, что верит в желания и в способность человека добиться их осуществления.

Раз уж его старый друг Пол Маккартни написал Yesterday в мечтах, может быть, однажды Майкл Джексон снимет трубку или напишет письмо в Англию и поможет желанию друга осуществиться?

                                                                                                                                                                           Источник

Интервью М. Калкина

Кинг: Мы должны это обсудить, поэтому вопрос. Какие отношения были у тебя с Майклом Джексоном?
Калкин: Были или есть?
Кинг: И то, и другое.
Калкин: Какая разница…
Кинг: Ну начнём с того, какие были.
Калкин: Он был моим хорошим другом, и им и остаётся! Всё, что происходит сейчас, это не счастливое стечение обстоятельств, и, знаешь…
Кинг: Когда ты впервые встретил его?
Калкин: Я впервые встретил его – ну он типа позвонил мне неожиданно, сказал, -”привет, это Майкл!” Просто – привет. И дело в том, что..
Кинг: Это после “Один дома”?
Калкин: Это после “Один дома”. Вообще-то я встречал его и до этого, когда я участвовал в “Щелкунчике” в Центре Линкольна. Я играл Фритца, и он появился за кулисами в один прекрасный день. И у нас была мимолётная встреча, и он вроде бы узнал меня, потому что я играл в “Дядя Бак”. И он упомянул это. Потом он совершенно неожиданно мне звонит, и это так странно.. И говорит – “почему бы тебе ко мне не приехать?”
Дело в том, что у меня не было такой же реакции на него, какая была у большинства людей. Большинство любит Майкла Джексона, и он, знаешь, как Бог для них! А для меня – хотя я знал, что он поп-певец, но помимо того, я не был его фанатом. Я думаю, что это было одной из причин, по которым мы сблизились! ..было то, что – поверь мне, что я называл постоянно его козлом.)) Я называл его дураком и он принимал это.))
Кинг: И брат (далее неразборчиво)
Калкин: Да! Мы все так поступали. Он был другом семьи.
Кинг: Что происходило в доме? Это то, что волнует людей.
Калкин: Это и есть странно…
Кинг: Что происходило?
Калкин: Ничего не происходило.. Знаешь, на самом деле, ничего! Я имею в виду, мы играли в видеоигры. Мы, знаешь, играли в его парке развлечений..
Кинг: Он спал в кровати?
Калкин: Да всё дело было в том, что – о, ну спишь в одной спальне с ним. Это как, я не знаю, понимаешь ли ты.. Спальня Майкла Джексона двухэтажная, и там типа три ванные комнаты, и то и другое.. То есть, я спал в этой спальне. Да, но ты понимаешь то, как это происходило.. И всё дело в том, что Майкл не очень хорошо умеет объяснять, и никогда не умел, потому, что он не очень социальный человек. Речь идёт о человеке, который был отгорожен от всего! И который отгораживал себя от всего тоже на протяжении последних 30 лет! И он не очень хорошо умеет общаться с людьми, и не очень хорошо умеет передавать свою мысль. Поэтому, когда он говорит что-либо подобное – он не совсем понимает, почему люди реагируют именно так…
Интервью Маколея Калкина журналу The Face 29/10/2002
“Сейчас, в 2002 году, людям, вероятно, наиболее трудно оценить тот факт в биографии Маколея Калкина, что он давно является одним из лучших друзей Майкла Джексона. Джексон познакомился с ним, когда Маколею было 9 лет, после “Один дома”, и с тех пор они близкие друзья. Правда, когда я упомянул эту тему, Маколей заметил, что “все и всегда упоминают Майкла Джексона, и всякий раз, когда я говорю о нём, каждое моё слово всегда печатается, так что целая часть интервью оказывается посвящённой Майклу Джексону”, однако он не уклонился от этой темы ни в малейшей степени. И после нашего разговора я не могу не признать, что сам Маколей Калкин умеет быть истинным другом.
“Это то же самое, что и у других людей, – начинает он. – Люди на самом деле не понимают этого, но как и всякого нормального человека, у него есть друзья. Просто я знаю его много лет. Вот и всё. Мы просто поддерживаем друг друга. Он добрый человек, чудесный человек, и я счастлив, что он есть в моей жизни. И я очень счастлив, что он попросил меня стать частью его семьи”.
Вопрос: Ты ведь крёстный, верно?
Ответ: Да, крёстный его детей. Всех их.
В: Какова твоя роль как крёстного?
О: Это значит, что я должен быть крутым. (Улыбается) Надо быть таким крутым крёстным, который разрешает им делать что угодно, и ни за что не отвечает, знаете. Я могу им сказать что угодно, показать им что угодно. Надеюсь, мы будем дружить долго, потому что, по-моему, они чудесные, они прекрасные, такие невероятные.
В: А двое старших уже понимают по-настоящему, кто ты?
О: Да. Он сказал… Майкл сказал, что показывал им мой фильм. И теперь они хотят скатиться вместе со мной по лестнице на санках.
В: Они видели “Один дома”?
О: Да, да. Он им недавно показал этот фильм. Они как раз выросли, чтобы всё понять. Он говорит, что они пока еще не очень осознают это как следует – я ведь такой большой, и они всё еще пытаются понять, что я и есть тот девятилетний мальчик.
В: Ты должен знать и другую сторону того, почему люди считают это странным. У людей много… мнений о нём.
О: Да. Но, я хочу сказать, со мной так никогда не было, потому что я его знаю очень давно. Конечно, я знал что-то о Майкле Джексоне, когда впервые встретился с ним, но не так много. Он просто был моим другом, который понимал, через что я прошёл…
В: Это из-за ваших отцов? Или просто из-за вашего схожего жизненного опыта в целом?
О: Я уверен, отчасти это из-за отцов, хотя я не совсем в курсе; я не очень хорошо знаю историю его отца. Мы же не сидим, рассказывая друг дружке жуткие истории из нашей жизни – этим мы занимаемся в последнюю очередь. Мы просто хорошие друзья. Ничего особенного. Людям нравится выдумывать что-то на основе этого, но не мне.
В: М-м-м, незачем ходить вокруг да около. Ты знаешь, что многие люди искренне верят, что у него проблемы в общении с детьми.
О: Люди верят в то, во что хотят верить, знаете. Сейчас мне вообще всё равно, в чём правда, то есть, конечно, это важно, но в то же время это уже распространилось так сильно… Это уже вышло из-под контроля, особенно его контроля. Это никогда и не было под его контролем…
В: Ну, если только он не делал тех вещей, в которых его обвиняли. Я имею в виду, если он не делал ничего из того, в чём его обвиняли…
О: Он никогда ничего не делал со мной или при мне, ничего подобного.
В: Но если он ничего не сделал, то это одна из самых возмутительных несправедливостей…
О: Вот именно.
В: …а если сделал, то нет.
О: Я думаю о многих из тех историй – многие люди просто хотят, чтобы это было правдой. Просто потому. что это делает фантастический тираж.
В: Тебе должно быть понятно, что раз люди верят в это, то и ты, как его самый юный друг, можешь кем-то считаться…
О: …участником чего-то такого?
В: Именно.
О: Ну, нет. Я никогда не миел отношения ни к чему такому.
В: Тогда тебе это должно быть очень странно – то, что в твоей жизни является доброй, настоящей дружбой, другими видится вот в таком свете.
О: Да, верно. Я не знаю… Как я сказал, ничего подобного никогда не происходило при мне. Нет. Я просто старался поддержать его тогда, как это бы сделал любой настоящий друг.
В: В то время твой отец запретил тебе публично высказаться?
О: (Кивая) Угу.
В: Тебе неловко из-за этого?
О: М-м-м, я бы сказал, конечно, я хотел это сделать. Я понимаю, почему мой отец так поступил… но он [Майкл] был моим другом, и я очень хотел это сделать.
В: Есть очень милая цитата, пару лет назад Майкл Джексон сказал о тебе: “Он Гекльберри Финн для моего Тома Сойера”.
О: Да, да. Я согласен с этим. Я точно был тем, кто помогал ему влипнуть во всякие хулиганские неприятности. (Смеясь) За этим я там и был.
В: А, так это ты его сбивал с пути истинного?
О: Думаю, да.
Он рассказывает мне, как, когда он был маленьким, они вдвоём вместе пробирались в кинотеатры, после того, как фильм уже начинался. Я сказал ему. что это очень грустно – два невероятно знаменитых человека никогда не могут увидеть первые десять минут фильма. “Мы просто хотели посмотреть настоящее кино в натсоящем кинотеатре, – говорит он. – У него есть свой собственный кинотеатр…” Как-то раз они смотрели “Детскую игру”.
В: Ты по-прежнему чувствуешь, как ты однажды сказал, что Нэверленд единственное место на свете, где тебе абсолютно комфортно?
О: В основном, да… Я ездил туда в этом году. Я обычно стараюсь побывать там раз или два в году, просто чтобы расслабиться. Просто отдохнуть. Я хочу сказать, это прекрасное место, и он очень открытый и щедрый, и очень благодарен мне за то, что может разделить всё это со мной. Я просто приезжаю туда хорошо провести время и отдохнуть.
В: В твои 22 года, каков твой типичный день в Нэверленде?
О: Да это то же, что и в восемь. Просто занимаюсь всеми теми безумными вещами, которыми там только можно. Как я сказал. у него там есть кинотеатр, компьютерные игры, всё такое.
В: Ты уже знаешь, что он думает о твоём последнем фильме? [Этот вопрос имеет отношение к новому фильму с участием Маколея "Монстр на вечеринке", в котором Мак играет убийцу в гей-клубе.]
О: Я с ним еще не говорил об этом. Посмотрим. Я уверен, у нас с ним будет очень интересная беседа об этом.

(Первоисточник: The Face)

                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                         Источник

Дима Билан: «Майкл Джексон для меня — как инопланетянин»

— Дима, Майкл Джексон — человек-легенда (к счастью, еще живая) — слушал твою песню, аж присев на корточки. Не приплющило от такой сюрреалистической картинки?
— Что можно чувствовать, видя человека, музыку которого слушала и слушает уже больше 20 лет вся планета Земля, когда он сидит перед тобой на корточках и слушает — внимательно слушает! — твое собственное пение… Я не знаю, как описать это чувство, - рассказывает Дима "МК". - Но то, что это ощущение было совершенно не похоже на все, что мне приходилось переживать прежде, совершенно очевидно. Возможно, это и впрямь из области сюрреализма. Я помню, как мальчишкой в какие-то мохнатые 90-е мечтал попасть в Москву, чтобы посмотреть концерт Майкла, когда он приезжал сюда с гастролями. Увидеть хоть краешком глаза. Об этом же помимо меня мечтали миллионы людей во всем мире. Я рос в том числе и на его музыке… За последние два года я увидел достаточно много, был на разных мероприятиях, и там, и здесь, и в Европе, и в Америке, и на “Евровидении”, и на World Music Awards, встречался с известными и знаменитыми людьми, музыкантами, так что могу теперь многое с чем сравнивать, анализировать и не впадать по любому поводу в состояние восторга. Но даже теперь Майкл Джексон для меня — как инопланетянин. При взгляде на него просто меняется мировоззрение. С одной стороны, ты видишь, что он несчастен. С другой стороны, понимаешь, насколько он велик, и с этим величием он каждый день живет, деля его в себе с этой личностной драмой, вроде бы и скрытой, но в то же время и очевидной. Он улыбается, он мягок, обходителен в общении, на все реагирует, словно удивленный ребенок. Даже на мелочи какие-то. Но это — не игра, а совершенно естественное состояние. В то же время — эта печать какой-то вселенской грусти на лице, даже если он улыбается. Смотришь на все это, пытаешься понять, что у него в голове, и вот здесь у самого начинается какой-то слом в сознании.

Я помню, как мальчишкой мечтал попасть в Москву, чтобы посмотреть концерт Майкла, когда он приезжал сюда с гастролями

— В общем, снесло крышу?
— Ну, я уже родился со снесенной крышей. Хи-хи. Но ощущение легкой нереальности было. Особенно когда все это происходило в совершенно, как говорится, неформальной обстановке, на сверхзакрытом приеме, где было около 150 самых избранных гостей со всего мира. Майкл там не пел, а просто был как гость. Немного смешно передвигался — чуть-чуть бочком, слегка приседая. Чем-то это смахивало на привидение из мультика “Каспер и друзья”... Это действительно событие — познакомиться с Майклом. Ведь он очень закрытый человек. Помнишь, в ноябре на World Music Awards в Лондоне он был единственный, кому было разрешено подъезжать вплотную к сцене на личном лимузине, хотя это была крытая арена? Кольцо охраны. Даже организаторы не могли договориться тогда, чтобы с ним сфотографироваться. А тут было все запросто, почти по-свойски.
— И о чем вы с ним болтали?
— Ну, нельзя сказать “болтали”. Он сказал, что ему понравилась моя песня, а я сказал, как его до сих пор любят у нас в стране, вспоминают его грандиозные гастроли в Москве…
— Ты уверен, что когда он протянул это “so nice!”, погладив тебя по щеке, то хвалил твою песню, а не красоту, так сказать, неземную? Может, ты ему просто приглянулся — свеженький, молоденький… Почти ребенок.
— Не знаю, он просто так поздоровался — не рукопожатием, а по щеке ладонью провел. И я думаю, что “so nice” он сказал, имея в виду все вместе. Ведь это можно с разными нюансами перевести — не только “какая красота”, как настаиваешь ты в своем вольном переводе, но и “хорошо”, “здорово”…
— А это правда, что у него уже накладной нос?
— На самом деле он выглядит гораздо лучше, чем мы думаем. Он — живой человек, абсолютно настоящий, не мумия. Очень располагает к общению. Немного ниже меня ростом. Только цвет лица у него крайне отличается от всех остальных людей — он очень белый. А съемных панелей на носу я не заметил.
— Мне кажется, Джексон так расчувствовался, потому что твоя “Number One Fan” не то что по стилю, скорее по настроению чем-то близка его собственным песням...
— Да, удивительно, но даже в Нью-Йорке люди, которым мы давали слушать эту вещь после сведения, говорили то же самое. Шутили, что, мол, молодой Джексон появился… из России.
— И как приняли “молодого Джексона” гости праздника?
— Хорошо приняли. Все зажигали. На самом деле я пожалел, что не взял танцоров с собой. Можно было сделать очень красивый номер. Ну, вышел я на сцену, поздравил принца Азима Брунейского, пожелал ему массу всего приятненького, чтобы там нефть у них долго не кончалась, и затянул свою долгую песню “Number One Fan”. Потом спел итальянскую арию. Ко мне стали подходить люди, спрашивать: откуда, кто такой? Я с гордостью говорил, что из России, и всех звал сюда. Говорил, что у нас тут божественно. Ну, и, конечно, много профессиональных контактов было с людьми из шоу-бизнеса, которые с реальным интересом расспрашивали меня о сотрудничестве с Тимбалендом. Так что состоялись важные знакомства, и это — практический результат вечеринки, которым я очень доволен.

Источник:www.newsmusic.ru

Источник

Stevie Wonder

Впервые я встретился с Майклом, когда я был в Детройте. Он приехал в Motown, и там все очень много говорили об этом мальчике из Гери, Индиана и Jackson5, и все были очень возбуждены. Он был тогда маленьким мальчиком. Он всегда заходил в студии , любопытствуя о том, как я работаю и что я делаю. ''Как ты делаешь это? Почему ты делаешь то?'' Я думаю, что он прекрасно понимал, глядя на работу различных людей, делающих музыкальные сцены, что это требует работы. Ты слышал голос, и все, что он делал было значительным уже тогда. Он делал это уже тогда.

Я помню однажды мы играли в аэрохоккей , и мы двигались вперед и назад. Я играю в аэрохоккей на стороне, противоположной к концу стола, потому что это наиболее выгодная позиция для меня, чтобы понимать, что происходит. Он сказал:''Аа, ты жульничаешь''. А я сказал:'' Нет, я не жульничаю, давай.'' И мы продолжали несколько часов, просто играли в аэрохоккей , как слабоумные. У него было сердце ребенка. И это очень, очень впечатляло меня. В конце дня мы все - просто человеческие существа. Для тех, кто не может понять, как это возможно для мужчины, который взрослый, иметь сердце ребенка. И это вовсе не означает, что они странные, или психи или какие-то придурковатые, как люди считают. В мире существуют люди всех сортов. Самая главная вещь заключается в том, чтобы твое сердце было на подобающем месте.

Источник