Неро был уважаемым человеком благодаря своим знахарским способностям, а также потому, что у он владел своей собственной землей, что в его время было необычно для бывшего раба. Что касается деловых качеств, мой отец пошел в него, его тоже уважали, главным образом за хорошее образование. Саймуэль 9 лет в колледже Алькорн(Alcorn College) в Миссисипи, а когда ему было 24, у него в кармане уже были Bachelor и Master Degree, что на рубеже столетий для молодого человека из меньшинства было редкостью.
После выпускных экзаменов он узнал, что в Эшли Кантри(Ashley Country
), Арканзас, есть свободное место учителя. Он шел туда пешком 200 км из Миссисипи, чтобы участвовать в конкурсе на это место, и получил его.
Раньше в провинции занятия в начальной и высшей школе преподавал один учитель. У профессора Джексона, как его называли, было 2 особенно умные ученицы, на которых он с самого начала обратил внимание – сестры Кинг. Одна их них, Кристал(Chrystal) – яркая индивидуальность, с ослепительной улыбкой и громким смехом. Когда ей было 16 лет, он женился на ней. Это было моя мать.
В маленьком городке, где я жил, все любили мою семью. Мы проводили наше свободное время дома или в церкви, и т.к. папа был хорошо образован, соседи восхищались им. И у нас всегда были друзью.

Мы забивали животных сами, и то мясо было намного вкуснее, чем все, что можно купить сегодня. Мы раньше ходили в магазин скорее для того, чтобы разок съездить в город и быть в курсе последних новостей. Нам не нужно было почто ничего покупать, т.к. мы все производили сами.
Моя двоюродная бабка была известна во всем городке как «Мисс Верна Браун». Когда я родился, она была уже пожилой. Она была работящей и любила жизнь на ферме. И она любила свои деревья: орехи-пекан, сливы и персики.
У Верны были гуси, утки и куры. Когда она хотела откормить курицу, она ловила ее, запирала в маленький узкий загон и кормила только кукурузой. Это продолжалось 3 недели, затем она забивали птицу.
Тогда не было холодильников. По улице ходил продавец льда и кричал: «Лед! Лед!». Климат был жаркий и влажный, и многие люди держали на веранде специальный ларь для льда. У Верны он был особенно большой. Она заполняла его примерно 50ю фунтами льда, чтобы сохранить свои продукты.
На завтрак она обычно готовила яичницу с ветчиной и салом, иногда овсяную кашу. Лучше всего были ее паштеты. Верна была отличной поварихой, ее еда сделала меня сильным. Она также учила меня быть вежливым и держаться подальше от проблем. Я никогда не видел, чтобы она пила что-нибудь крепче лимонада. Из-за того, что мой отец и Верна подавали мне хороший пример, а также по религиозным причинам я никогда не пил алкоголя. И я передал это своим детям. Я горжусь тем, что ни один из них не пьет.
У Верны было 3 сына: Сильвестр(Sylvester), Тимоти (Timothy, мы звали его T.W), и Томми(Tommy), самый младший. T.W был похож на моего папу и меня. Он смеялся как папа и был таким же дружелюбным как он. Иногда он даже разговаривал как папа. И он так же заботился о своей семье как мой отец.
Верна была глубоко верующей и привила нам свои моральные ценности. В ее присутствии нам запрещено было ругаться, и конечно мы должны были молиться перед едой. Игра в карты считалась таким же грехом, как и алкоголь.
Я всегда должен был ее сопровождать, когда она шла в воскресную школу, к изучению Библии или в церковь. Уже у дверей я слышал, как хор поет традиционный церковный гимн черных: «Swing low, sweet chariot, coming for to carry me home...». Если Верна некрепко держала мою руку, я сбегал оттуда при первой же возможности, потому что меня пугало то, как молились некоторые люди. Женщины вскакивали, падали на скамьи, просили других их обмахивать, как будто у них случился припадок. Мне говорили, что на них сошел святой дух, но я думал, они просто притворялись. Можно же изучать Библию и слушать проповедника спокойно, и не вести себя так. Мне было непонятно, почему эти женщины кричали и бросались на пол, я не думал, что нужно так делать, чтобы быть религиозным. Я в любом случае не стал бы, и Верна этого не делала.
Воскресная служба всегда проходили одинаково. Проповедник говорил что-то, толпа отвечала: «Аминь, аминь». Чем больше они повторяли «Аминь», тем больше распалялись. Проповедник ходил большими шагами туда-сюда перед алтарем, оживленно жестикулировал. Я бросил взгляд на Верну и увидел, что она плачет; к счастью, она реагировала на проповедь скорее внутренне, чем внешне, и не так суматошно, как люди вокруг нее.
Я не мог дождаться, когда мы выйдем из церкви. Не то чтобы я неохотно там бывал – но крики этих людей пугали меня. Когда хор пел последний гимн, я вздыхал с облегчением. Мне просто не нравилось, что людям приходится удерживать друг друга, чтобы они не корчились в судорогах и не поранились.
После окончания службы женщины с плачем устремлялись к двери. Было похоже на окончание концерта Jackson 5. Я стою за сценой и вижу, как девочки в первых рядах плачут и падают в обморок, их уносят. Точно также выглядели эти женщины в церкви.
Разумеется, после службы молодой священник каждому пожимал руку на прощанье. Каждое воскресенье многочисленные женщины приглашали его на обед, он всегда мог выбрать, у кого он пообедает. Почти все наши священники были молодые, симпатичные мужчины, и мне всегда казалось, что они стоят у церковной двери и только и ждут, чтобы их кто-нибудь пригласил.
Если не считать часов, проведенных в церкви, жизнь было не очень богатой событиями. Мима нашего дома протекала река Биг Байю(Big Bayou). С одного берега на другой был переброшен мост. Как-то вечером я стоял там и обнаружил на том берегу цыганский табор.
Я перебежал на другой берег, чтобы лучше видеть. Издалека я услышал их музыку. Она показалась мне самой волнующей музыкой, которую я когда-либо слышал, поэтому я подкрался поближе. Цыгане стояли вокруг чего-то, чего я не видел, я был слишком мал, чтобы посмотреть поверх их голов. Недолго думая, я встал на четвереньки и прополз между из ног. Это был костер, на котором жарилась кукуруза. Они заулыбались, когда узнали во мне мальчика из дома напротив.
Когда кукуруза было готова, они пригласили меня поесть вместе с ними. Потом красивая молодая женщина в длинном платье и с длинными черными волосами, которые она обвязала черно-красной шалью с белыми кисточками, танцевала вокруг огня. Серебряные сережки в ее ушах сверкали в свете костра. Я часами мог бы на нее смотреть.
В конце концов в семье заметили мое отсутствие и позвали меня. Им не понравилось, что я был у цыган. «Джо, иди-ка лучше домой»,кричали они. Следующим вечером я снова был там. Я просто должен был быть с ними, потому что мне очень понравилась их музыка. Я проводил там каждый вечер и оставался, пока родители меня не звали.
Когда цыгане свернули свой лагерь, чтобы ехать в другое место, мне не хватало их песен и танцев. Они возвращались еще 2 раза и каждый раз оставались на несколько недель. Некоторые жаловались, т.к. цыгане жили на их земле и ели их кукурузу, но для моей семьи это ничего не значило. У нас хватало кукурузы. Когда мне было 8, они уехали окончательно и больше не вернулись. Но всегда, когда я вижу на улице гадалку, я думаю о моих друзьях-цыганах.
Много лет спустя мой младший сын Рэнди, невероятно музыкально одаренный, назвал свою группу «The Gypsys». Конечно же, мне очень понравилось название, оно напомнило мне о моей беззаботной юности, и о долгих душных вечерах, когда я пел и танцевал с цыганами при свете Луны под звездным небом.

Однажды я гулял по путям. На мосту через Байю я вдруг услышал громкий свист. Я обернулся и увидел, что на меня едет скорый поезд. Времени перебежать на другую сторону уже не было, и в реку я тоже не мог прыгнуть, она была полна ядовитых змей. Кроме того, прыжок с такой высоты был опасен.
Тогда я опустился вниз между шпал и вцепился в них обоими руками. Все мое тело тряслось, пока поезд мчался надо мной. Я едва удерживался. Это ведь был не фильм, где внизу была бы страховочная сетка, и я не был натренирован для исполнения трюков, как Клинт Иствуд, но у меня получилось удержаться, потому что от этого зависела моя жизнь. Я был вне себя от радости, что пережил это. Родителям я конечно никогда об этом приключении не рассказывал, я не хотел их волновать.
Это моя характерная черта. Многие годы я ни с кем не делился своими переживаниями, когда у моих детей были проблемы в шоу-бизнесе. Джермейн в этом отношении такой же как я, возможно, это и подточило наше здоровье. Но я просто такой.
По выходным мама возила меня, Лоренса, Верну Мэй и маленького Лютера на поезде к бабушке. Хотя она жила всего в 50 милях от нас, путешествие длилось целый день.
Когда мне было 8, Попсу предложили более высокооплачиваемое место учителя на плантации в Гам Ридж(Gum Ridge). В его контракте стояло, что мы также должны выращивать овощи и хлопок. Новый дом был всего в 8 милях, но мне показалось, что мы переезжаем на край света.
Сначала я вообще не хотел заходить в этот дом, потому что комнаты были расположены одна за другой и показались мне слишком маленькими. Если ты стоял перед входной дверью, можно было оглядеть весь дом сразу.
Это место делала еще более жутким то, что прямо за домом был густой лес, через который я должен был ходить в школу. Т.к. я очень боялся идти 5 миль по заброшенной дороге, отец купил лошадь, которую он окрестил Принцем(Prince). Я делал все возможное, чтобы приучить Принца к лесной дороге, но он не хотел, так что я снова отвел его на выгон и поневоле пошел пешком. Чем дальше я заходил в лес, тем страшнее мне становилось. Вокруг меня что-то шуршало в зарослях, слышались странные звуки. Сначала я остановился как вкопанный, а потом бросился бежать и не остановился, пока не выбрался из леса. Я даже на заметил, что мои руки кровоточат, потому что колючие кусты их поцарапали.
Тяжело переводя дыхание, я подошел к школе, я долго не мог отдышаться и к тому же сильно опоздал. На цыпочках подошел я к задней двери, тихо открыл ее и прокрался внутрь.
Я почти достиг своего места, когда раздался голос учительницы:
- Джо Джексон, ты опоздал? – спросила она.
- Да, мэм,- поспешно ответил я.
И тогда, к моему стыду, я должен был объяснять причину своего опоздания перед всем классом. Это было так неприятно, что я решил больше не опаздывать.
Когда занятия закончились, мне снова предстоял этот ужасный путь. К тому же было уже 4 часа и начинало темнеть. Я сосчитал до10 и побежал. Я бежал всю дорогу через этот ужасный лес, где, насколько я знал, полно диких зверей. Когда я прибежал к нашему дому, я упал без сил.
Этот кошмарный день дал мне стимул, научиться ездить на лошади, и вскоре я ехал на Принце в школу. Я привязал его толстой цепью к дереву перед зданием школы, но несмотря на цепь, ему в первый же день удалось освободиться и убежать домой. Разъяренный, я пошел домой пешком через этот чертов лес. Принц был лошадью с норовом.
Однажды отец запряг его в нашу старую телегу. Мы поехали в лес, и папа повалил большую ель, которую мы затем распилили на дрова. Мы погрузили поленья на телегу, а сами сели сверху.
- Нно, пошел! – скомандовал Попс и натянул поводья. Принц только слегка повернул голову. Отец легонько ударил его концом поводьев сзади, Принц не сдвинулся ни на сантиметр.
Попс спрыгнул с телеги и задумчиво почесал в затылке. Потом он собрал несколько сухих листьев, положил их лошади сзади на спину и поджег. Принц снова повернул голову и посмотрел на дым, и тогда он неожиданно прыгнул, так что мой отец едва успел отскочить, и как ракета понесся прочь. Попс схватил поводья, но Принц больше не позволял себя сдерживать, и когда мы приехали домой, большая часть дров вывалилась из телеги. И у Принца еще долго были ожоги на спине.
Когда мне было 10, я вступил в футбольную команду моей школы. Мы не носили трико и шлемы, а играли в своей обычной одежде. Я был быстрым, но когда мне бросали мяч, он всегда проскальзывал через мой руки и вдавливался в грудь. Это было больно, и поэтому я начал играть в баскетбол вместо футбола.
Когда я был в 5 классе, мы снова переехали в наш дом в Дурмотте. Я сразу заметил, что мои друзья детства изменились. Они тоже выросли. И еще в моем классе был парень, который ревновал ко мне, потому что мне строили глазки все самые хорошенькие девочки. Его звали Самуэль Вашингтон(Samuel Washington), и до моего приезда он был самым популярным. Ему совсем не понравилось, что я привлек к себе всеобщее внимание. Самуэль был быстрее и сильнее меня, и как-то после занятий он меня избил. Я пытался защищаться, но у меня не было шансов. Когда я пришел домой, у меня шла кровь изо рта, был подбит глаз и разбит нос.
Мама была вне себя, когда меня увидела. Я уже думал, что она мне сейчас еще всыплет. Только этого мне не хватало. Но она только сказала: «Джо, никому не позволяй так издеваться над собой. Ты один из Джексонов, а Джексонов никто не смеет бить!».
Ее реакция меня успокоила. Всю ночь я лежал и обдумывал ее слова. Она, как тренер, настроила меня и придала мне мужества, идти в школу и выступить против Самуэля. Она была права. Если я не буду защищаться, он будет избивать меня снова и снова.
Я встал утром пораньше и заострил моим карманным ножиком длинную палку. В школе Самуэль все время пристально смотрел на меня, как будто он хотел сейчас же наброситься на меня снова.
Прозвенел звонок, и я поплелся к выходу. Едва мы вышли, как он снова на меня накинулся. Я защитился своей заостренной палкой, и она пропорола Самуэлю правую щеку и вышла с другой стороны. В ту же секунду он остановился как вкопанный, лицо проткнуто как терияки (кто знает, что такое terijaki?я не нашла в словаре). Он попытался вытащить палку, и когда у него не получилось, он начал кричать, как я еще ни разу в жизни не слышал, и убежал домой.

Глава 4. Перемены

Я был в 6ом классе, когда нам пришлось переехать в город побольше. Мои родители больше не понимали друг друга так же хорошо, как раньше. Отца не было дома целыми неделями, потому что он должен был преподавать где-то в другом месте, и в это время у моей матери начался роман с одним военным. После 11 лет брака мои родители развелись.
Неожиданная новость, что моя мать снова вышла замуж и переехала в Пайн Блафф (Pine Bluff), застала отца врасплох. Он уволился и продал Принца, чтобы дать нам денег на дорогу. Потом он уехал в Окланд(Oakland) первым же поездом, т.к. узнал, что там требуются люди для работы на верфи. Когда мои слезы высохли, я писал ему так часто, как мог. Время от времени он отвечал мне.
Тогда Пайн Блафф показался мне прекрасным (наверное потому, что я еще никогда не покидал Арканзас). Улицы были заасфальтированы, и автомобилей было больше. Кроме того, здесь были хорошие школы и колледжи, поэтому в городе было много молодежи.
Моя мама очень сильно любила своего нового мужа, и на меня произвел впечатления его чин в армии. Наш отчим хорошо с нами обращался, но для меня жить с ним - это было не то же самое, как с моим отцом. Очевидно, я был единственным, кто это так воспринимал.
Как-то вечером около 11, когда я как раз ложился спать, в дверь постучали. «Джо», прошептал кто-то. Я испуганно поднялся и выглянул наружу. Там стоял мой отец. Я закричал во все горло: «Попс приехал из Калифорнии!!».
На следующий день он встречался с мамой и очень долго говорил с ней. По-видимому, она больше по нему скучала, чем ей казалось, ведь она сразу согласилась собрать свои вещи и снова вернуться к нему .Прежде чем отец уехал, он дал нам достаточно денег, чтобы мы все могли поехать в Окланд вместе с мамой.
Вскоре после этого мои 3 брата, сестра и я с мамой сели в поезд. В окно я наблюдал, как проносятся мимо телеграфные столбы. «Мы действительно уезжаем отсюда!»,сказал я тихо.
Еда во время путешествия была странной. Я привык есть то, что мы сами выращивали. То что давали в поезде, мне не особенно понравилось, но я был так счастлив, что мне было все равно. Братья и Лула тоже радовались, что едут к отцу, но не так сильно, они было моложе, чем я и не провели с ним столько времени.
Наконец мы прибыли в Лос-Анджелес, и мама почему-то не захотела ехать дальше. Так что мы сели на следующий поезд, отъезжающий обратно, и я проплакал все 3 дня, пока мы ехали. Когда мы снова были в Пайн Блафф, я все объяснил отцу в письме, и Попс ответил, что он мог бы меня забрать. Я хорошо помню, что в каждом его письме стояло: «Я скоро приеду».
Примерно через 3 месяца я снова услышал тихий стук в мое окно, и ничто не могло сделать меня счастливее. Я сказал матери, что поеду к отцу в Окланд, и попытался уговорить ее, отпустить вместе со мной братьев и сестру. Но она не хотела ничего об этом слышать. Меня она все же не смогла удержать, ведь мне тогда было уже 13. Так я и уехал с моим отцом.
Окланд мне понравился. Попс каждое утро рано вставал и готовил нам завтрак. Потом он уходил на работу. Через некоторое время я написал матери и уговорил ее приехать в гости вместе моими братьями и сестрой. Когда она вышла из вагона, слезы радости брызнули у меня из глаз. Отец тоже обрадовался – он начал петь.
Моя сестра Лула была неженкой. После смерти Верны Мэй она была единственной девочкой, и моя мать ее избаловала. Когда утром мы уже готовы были идти в школу, Лула еще спала. Мы будили ее, но едва мы уходили из комнаты, как она снова засыпала. Тут могло помочь только старое домашнее средство. Мы наполняли цинковое ведро ледяной водой и выливали ей на голову. С криком она выпрыгивала из кровати. Впрочем, самое смешное было в том, что Лула, хоть она и не могла утром встать с постели, в школе была самой умной.
После того, как мама прожила с нами около года, она снова уехала, на этот раз в Гэри, Индиана. Другие дети сопровождали ее, но я остался с отцом, в доме недалеко от залива.
Из окна эркера было видно море. С одной стороны бухты виднелся порт, с другой было верфь. Корабли отплывали с солдатами на борту, которые отпраслялись на 2ю мировую войну. Я всегда читал названия, написанные на их серых бортах, и восхищался одетыми с красивую форму солдатами, стоящими на палубе навытяжку. Через несколько месяцев они возвращались, израненные и измученные, и я с жалостью наблюдал, как они спускаются с корабля, опираясь друг на друга.
Прошло 2 года. Я нашел друзей в школе Прескот(Prescott Scool). Моя мама писала мне письма и часто звонила. Она очень по мне скучала.
Свободных рабочих мест было немного, и я почти каждые выходные тратил на то, чтобы найти какой-нибудь заработок. Я разносил газеты и был посыльным в продуктовом магазине. В итоге я зарабатывал столько, что я смог постепенно купить велосипедные запчасти и собрать свой собственный велосипед(готовый велосипед я не мог себе позволить ).
Работа после школы помогла мне не попасть в затруднительное положение. Раньше у мальчишек моего возраста считалось особым шиком состоять в какой-нибудь банде. По тому, как ты носил куртку, можно было узнать, к какой банде ты принадлежишь. Самой сильной бандой в Окланде была Harbor Home gang. Они меня не любили, потому что я не присоединился к ним. Как-то ночью ко мне в комнату, разбив стекло, влетел кирпич, я проснулся как раз вовремя, чтобы увернуться.
«Банда!»- прошептал я.
Но я подумал о совете моей мамы – никому не позволят себя терроризировать. На следующий день после школы я пошел в то место у доков, где они обычно торчали, и вызвал вожака. Я побил его. Другой тип пошел на меня, но ему тоже не повезло. Он свалился под моим ударом. Они бросались не меня один за другим, но я справился со всеми.
Возможно, они бы хорошо подумали, прежде чем бросать мне в окно камень, если бы они знали, какая репутация была у меня в Индиане. Что ж, им пришлось почувствовать это на собственной шкуре. После этого кругом говорили: «Если поспоришь с Джо Джексоном, он тебя отколотит ».
После столкновения с бандой я решил улучшить мою технику боя, в конце концов репутация надо было поддерживать. Наш дом казался мне подходящим местом для тренировок.

Глава 5. Поездка в Индиану.

Моя мать постоянно спрашивала, когда же я приеду к ней в Гэри, и я наконец собрал деньги на поездку.
Я был сторицей вознагражден за это путешествие в автобусе по ухабистым, узким, усеянным выбоинами хайвеям, потому что я увидел столько интересного по дороге. Никогда не забуду, как я в первый раз увидел индейцев, когда автобус остановился на маленькой заправке посреди пустыни, недалеко от Большого каньона.
Гэри был не таким, как я ожидал. Город был грязным и маленьким, а я-то думал, что это будет что-то грандиозное, потому что Вильям Маршалл(William Marshall), актер Джеймс Эдвардс(James Edwards) и пара известных боксеров происходили отсюда. Охотнее всего я бы сел обратно в автобус и уехал домой. Потом я все же обрадовался, когда увидел, что моя тетка и мама пришли встретить меня не вокзал.
«Я так рада тебя видеть, Джо!»,закричала мама и крепко обняла меня. Она и тетя чуть было не задушили меня своими поцелуями, и я старался не показывать своего смущения. Хотя я понимал, что она очень рада и не может сдержать своих чувств, но когда она пошла ловить такси, вздохнул с облегчением.
Пока мы ехали по городу, я снова думал, какой же он уродливый, и хотя я был рад видеть маму, я хотел снова оказаться в Окланде.
Наконец мы приехали в поселок, где моя мама жила в большом доме у семьи своего брата. Едва мы пришли, как все подбежали ко мне. Девочки, которым я очевидно сразу понравился, хихикая, обступили меня, в то время как парни держались скорее сдержанно и осторожно меня рассматривали.
Мама приготовила в мою честь маленький праздничный ужин. Сейчас это называют Soul food, а тогда это было просто барбекю, горох, овощи, горячий кукурузный хлеб, мой любимый пирог и сладкий картофель. Я так наелся, что едва мог двигаться. Все с улыбкой смотрели на меня, когда я с трудом поднялся из-за стола. Потом мы включили музыку и танцевали в честь сегодняшнего праздника.
Прошло какое-то время, прежде чем другие ребята стали мне доверять, но когда-то все должны были понять, что со мной проблем не будет. Я просто хотел хорошо провести здесь время. Когда я рассказывал им о школах, где я учился, или о моей работе не ферме в Бейкерфилде, они с любопытством слушали меня, потому что многие из низ знали только работу на литейном заводе. Моя жизнь в Калифорнии очаровала их.
Со временем я привык к Индиане и стал спрашивать себя, как бы тут было осенью в школе. Пока мама не нашла собственное жилье, мы жили с дядей, тетей и их детьми. Потом мама, я и отчим переехали на 10 миль отсюда, поближе к фабрикам Восточного Чикаго.
Теперь в школьные каникулы я всегда ездил на автобусе к Попсу. Я все время путешествовал туда-сюда между матерью и отцом и пытался сделать обоих счастливыми. Я казался себе мячиком для пинг-понга.
Мне непременно хотелось добиться чего-то в жизни. Сейчас работа в сфере развлечений не кажется чем-то особенным для молодого чернокожего, а тогда недавно прошло эпоха немых фильмов и черных актеров было очень немного. Но я постоянно ходил в кино, смотрел все новые фильмы и мечтал сыграть в них. Когда-нибудь я тоже буду на самой вершине, пообещал я себе.
Немного погодя я снова вернулся в Окланд. Теперь Попс каждую среду вечером водил меня на бокс. Мне нравилось смотреть на это, все казалось таким настоящим.
Я решил научиться боксировать и начал посещать один популярный в нашем городе зал. Часами я бил грушу и тренировался со скакалкой, чтобы стать быстрее. Или мой тренер приказывал мне лечь на спину и бросал мне на живот набивной мяч, чтобы пресс стал сильнее. Еще он учил меня уклоняться от ударов так, чтобы меня нельзя было нокаутировать.
Мой тренер внимательно следил за мной. Однажды я тренировался с грушей, он подошел и сказал: «Джо, ты теперь достаточно хорош. Сейчас ты выйдешь на ринг, и мы посмотрим, как ты поведешь себя там».
Я считал, что все в порядке, по крайней мере до боя, когда я впервые увидел своего соперника. «Этот парень слишком здоровый», пожаловался я.
«Ты же будешь на ринге всего 2 раунда, кроме того на тебе будет шлем», успокоил он меня.
Ну ладно, подумал я, попробую. Я был намного меньше его, но быстрее. Так что я перелез через канаты и встал в свой угол. У меня дрожали коленки. Этот тип был похож на волка, готового в любой момент наброситься не меня.
Когда прозвучал гонг, я «протанцевал» пару кругов по рингу. Противник замахнулся, и я уклонился. Он снова попытался влепить мне хук слева. Я «нырнул» и подумал про себя: «Ну, это не так уж плохо».
Я высоко подпрыгнул и ударил его левой прямо в область сердца. Он попытался дотянуться до меня правой, но я отклонился и нанес ему 4 удара подряд прямо над линией пояса. Он застонал.
Пока я обрабатывал его физиономию, он ухитрился врезать мне по уху. Я зашатался, оглушенный, но гонг спас меня. Да, это был подлый противник. Если тебя бьют с такой силой, голова почти отлетает. Мне было слишком дорого мое здоровье, чтобы позволить так издеваться над собой.
«Я не пойду на следующий раунд», сказал я своему тренеру, он стоял внизу и смотрел оттуда на меня.
«Джо, ты не можешь сейчас уйти. Давай, добей его!», приказал он мне.
Прозвучал сигнал к началу следующего раунда. Я боксировал так, как будто я боролся с целой бандой, и так сильно ударил моего соперника в подбородок, что он задрожал всем телом. А когда я добавил ему справа, он упал как подкошенный.
Рефери держал у него под носом бутылочку, и только через несколько секунд парень смог двинуть головой, и затем рукой. Когда он согнул ногу в колене, мы поняли, что с ним все нормально. Я сошел с ринга, и пока я шел в раздевалку, вся публика орала «Джо, ты станешь великим боксером!»
С этого момента мне было безразлично, насколько силен мой противник. Я ежедневно тренировался, чтобы стать лучше, и следил, чтобы мне не сломали нос или челюсть, я охотно раздавал удары, но не любил, когда бьют меня самого (известные боксеры, как Джордж Форман, Мохаммед Али и Майк Тайсон такие же). Я участвовал во многих состязаниях любителей и выиграл их все, большинство нокаутом и пару раз по очкам. Все шло к тому, что я стану профессионалом.
Но потом был бой, который я никогда не забуду. После 4 раундов у меня отекли оба глаза, под одним была рваная рана, нос был разбит, изо рта шла кровь. Мой соперник был намного опытнее меня. Конечно, я умел постоять за себя, но я не собирался мириться с такими ранениями. Я пошел к своему тренеру и робко сообщил ему, что бокс – это не совсем то, что мне нужно.
Возможно, я и стал бы чемпионом. Но некоторые мои друзья умерли на ринге, у других появились серьезные проблемы со здоровьем и психикой.

Глава 6. Моя девушка.

Прошел год. Я достаточно скопил, чтобы купить мою первую машину, темно-коричневый 55й бьюик. Я казался себе королем, ведь я мог прокатиться с девушкой на моей собственной машине! Моим лучшим другом был мой сводный брат. Мы помогали друг другу и делали все сообща.
Он называл меня Джек или Джо Джек. Он тоже вырос в Арканзасе, но не в той части, что я, и он был хорошим охотником, поэтому мы решили вместе поохотиться в лесах Арканзаса. Кое-где лес был такой густой, что даже в полдень там было темно. Тут наверняка водились пантеры, о которых я столько слышал. Я очень хотел подстрелить одну, т.ч мы купили 22ю винтовку и боеприпасы.
Как-то я сидел у окна и мечтал о нашей поездке на охоту, и тут я увидел на другой стороне улицы стройную девушку с удивительно красивыми чертами лица, она ехала на велосипеде вдоль тротуара. Ее кожа было желтовато-коричневой, как самый сладкий мед. Это был самый красивый оттенок, который я когда-либо видел у девушки.
Она доехала до конца улицы, потом остановилась, оглянулась и снова поехала назад. Когда она проезжала мимо моего дома, она подняла глаза и посмотрела на меня. После этого она нерешительно остановилась в конце квартала, похоже, она обдумывала, не проехать ли ей еще раз, чтобы дать мне возможность с ней заговорить. Наконец она решилась на это и остановилась точно напротив моего дома на другой стороне улицы. «Привет!», крикнул я.
И она на самом деле отозвалась и перешла через улицу, чтобы поговорить со мной. Я спросил, как ее зовут и где она живет. Ее звали Кэтрин Скруз и она гостила у своей матери, которая жила в соседнем квартале, а то, что я никогда раньше ее не видел, так это потому, что постоянно она жила в доме своей мачехи в Индиана Харбор(Indiana Harbor), за 10 миль отсюда. Она показалась мне такой кроткой и милой, что я непременно захотел узнать ее получше. Так что я пригласил Кэтрин подняться наверх, чтобы моя мама, братья и сестра Лула познакомились с ней. Она охотно согласилась. К моему удивлению, Лула уже знала ее в лицо, и Кэтрин ей сразу понравилась.
Ну если уж моя сестра к ней привязалась, я на верном пути. Я возил ее в кино на своей машине, и мы подружились.
Я разузнал, что у нее есть младшая сестра. Она была полнее, и лицо у нее было более округлым. Она хорошо училась в школе, играла в баскетбол, и даже пыталась играть в футбол. Это была сильная девушка, она могла бороться. Через некоторое время я познакомил ее с моим сводным братом. Мы везде ходили вместе, и конечно мой сводный брат влюбился в младшую сестру Кэтрин, которую все звали просто Кейт.
Мать Кейт была замужем во 2й раз. Так же как мои родители и вообще-то все родители тогда, ее тоже были очень строгими. У отчима Кейт это означало, что он запросто может начать стрелять, если я поссорюсь с ним из-за нее. Несмотря на это, я почаще хотел быть вместе с моей новой подругой, и я решил познакомиться с ее семьей, включая отчима.
Кейт было такая застенчивая, что никогда не смотрела мне в глаза. Когда я разговаривал с ней, она всегда отводила взгляд в сторону, и поглядывала на меня тайком, когда думала, что я не замечу. Однажды, когда мы с Кейт гуляли, я сказал ей: «Я приду к вам в гости, потому что хочу познакомиться с твоими родителями».
«Не надо. Ты не понимаешь», испуганно пробормотала она.
К тому времени у моего сводного брата и ее младшей сестры все было довольно серьезно. Я видел, как они, обнявшись, идут по улице или гуляют в парке. Но Кейт не хотела со мной гулять. Она не выносила быть выставленной на всеобщее обозрение.
Когда в она в 1 раз согласилась со мной прогуляться, она все время смотрела на меня со страхом, чтобы выяснить, заметил ли я, что она хромает. Разумеется, я заметил, но мне вообще-то это было безразлично. Я спросил ее, что же с ней случилось, и она объяснила, что в детстве болела полиомиелитом (Тараборелли пишет, что именно от этого умерла сестра Джо, Верна Мэй)и ее много раз оперировали, чтобы она могла лучше ходить. Кэтрин так хорошо могла выразить свои мысли. И она было хорошим другом, который всегда меня поддерживал.
Я ничего не боялся и был довольно бесшабашным. Кейт была полной противоположность мне, и ей нужен был кто-нибудь, кто бы ее защищал. Как-то вечером она пригласила меня на вечеринку. Я надел свой лучший костюм и галстук, и отправился туда.
Когда я вошел, вечеринка была в самом разгаре, и все танцевали. Кейт сидела сзади за столиком и ждала меня. Другие девушки оставили своих партнеров на танцполе и собрались вокруг меня. Наверно, подумали, что я кинозвезда или что-то в этом роде, потому что я был так хорошо одет. Я увидел, что Кейт печально опустила голову, потому что они все увивались вокруг меня, но когда она заметила, что эти девушки меня не интересуют, и я иду прямо к ней, снова улыбнулась. И ребята, которые думали, что я хочу отбить у них подружек, снова успокоились. Я помог ей встать, и мы танцевали медленный танец. Вдруг я почувствовал, что Кейт дрожит всем телом.
«Ты чего так дрожишь?», спросил я.
«Прости, я так нервничаю», ответила она так тихо, что я едва ее понял.
«Почему?»
«Потому что они все за нами наблюдают».
Я обернулся, и моему изумлению увидел, что никто кроме нас не танцует, и все нас внимательно рассматривают. Но меня это не волновало. Я притянул Кейт поближе к себе, и мы продолжили танцевать.
Она рассказала мне, что из-за детского паралича ей долго пришлось носить на ноге шину, и поэтому нога больше не выросла. Мне было все равно, что другие думали о ней из-за этого. Я знал, что она сильная, и я любил ее.
Около полуночи я отвез Кейт домой и проводил ее до дверей. Она стояла там и смотрела на меня, как будто думала, что я зайду вместе с ней.
«Прости, но я должна идти», сказала она.
«Окей, позвони мне утром», ответил я.
По дороге домой я не мог выбросить ее из головы: как она выглядела, как говорила, даже как она дрожала. И как терпеливо она сидела там и ждала меня. Я всю ночь не спал и думал о Кэтрин. Предвкушение радости от нашей давно запланированной охоты, которая недавно так меня занимала, было вытеснено мыслями о Кейт.
Наконец наступило утро. Мама и отчим уже были на ногах, когда в 8 утра зазвонил телефон рядом с моей кроватью. Это была Кейт, она спрашивала, хорошо ли я спал.
«Я не мог заснуть», ответил я.
«Джо, я тоже не могла заснуть »
«Почему?»
«Я все время думала о вечеринке, и о том, как мы танцевали. Я просто лежала в кровати и думала об этом. И еще я написала тебе письмо», добавила она.
«Но ты живешь в соседнем квартале, мы можем встретиться и поговорить», ответил я.
«Я лучше напишу то, что не решаюсь сказать»
«И где письмо?»
«Я принесу его тебе и положу на крыльцо»
«Окей»
Я стоял на ступеньках перед входной дверью, когда Кэтрин вихрем подкатила на своем велосипеде и передала мне письмо. Когда я снова вошел, моя сестра улыбалась.
«Девочка что надо, да? Она тебе нравиться?», спросила она.
«Да, очень», признался я.

Глава 7. Женитьба и дети.

Как-то осенним вечером мы совершали прогулку на машине. Мне так много хотелось сказать,но я не знал с чего начать, поэтому был не слишком разговорчив, только время от времени бросал на сидевшую рядом со мной Кейт восхищенные взгляды. У нее в волосах был душистый белый цветок, который чудесно оттенял ее волнистые черные волосы. Кейт была в белом брючном костюме, ее золотые сережки сверкали в лунном свете. Какое-то время мы просто ехали вперед по дороге, потом я нашел тихое местечко под деревьями и остановился. Вдали закричала сова, я посчитал это хорошим знаком.
«Это лето вместе с тобой было так прекрасно, Кейт ». Мы разговаривали, но время пролетало слишком быстро, и как-то вдруг сразу наступила полночь. «Будет лучше, если я сейчас отвезу тебя домой, Кейт». Она огорченно кивнула и опустила глаза. Мы оба не хотели, чтобы этот вечер закончился.
Я наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, но затем становился.«Кэтрин»,сказал я серьезным тоном. Она взглянула на меня, и я продолжил: «Ты выйдешь за меня замуж?»
Кейт начала дрожать, как в тот день, когда я впервые танцевал с ней. Я нежно поцеловал ее в губы и держал в своих объятиях, пока дрожь не прошла.
«Да? Ты выйдешь за меня?», спросил я еще раз.
«Да», едва слышно ответила Кэтрин.
Я любовался ее лицом, ее золотистой кожей и нежными карими глазами, в которых играл лунный свет, и чувствовал себя самым счастливым мужчиной на свете. Я женюсь на женщине, о которой мечтал все лето. Я был уверен, что Кейт станет мне хорошей женой и у нас будет прекрасная семья.
В ноябре 1949 года мы отпраздновали свадьбу в узком кругу. Присутствовали только члены семьи, но меня это устраивало. Все равно меня интересовала только Кэтрин.
Вскоре мы ожидали нашего первого ребенка, и я собирался покупать дом. К сожалению, мы могли позволить себе самые маленькие дома в Гэри, но т.к. я хотел иметь только 2их детей, я полагал, что места всем хватит. Мы сложили вместе мои сбережения и деньги отчима Кейт и внесли 1й взнос за дом на Джексон-стрит, и затем купили за 1 раз все, что нам было необходимо в 1ю очередь: холодильник, плиту и кровать.
Кэтрин постоянно хотела готовить для меня мои любимые блюда. Она очень хорошо готовила, причем все время старалась научиться чему-то новому. Приготовленное ей мясо таяло во рту, и все блюда были изысканно приправлены. Когда я вечером приходил с работы, еда уже ждала меня на столе. Кейт наполняла мою тарелку, ставила ее на чистую скатерть, а сама снова отходила к плите, потому что хотела посмотреть, нравиться ли мне.
«Кейт, проходи, присядь», просил я ее.
«Все в порядке, Джо. Я лучше побуду тут», отвечала она.
Мне пришлось долго ее уговаривать, прежде чем она наконец села за стол, чтобы тоже что-нибудь съесть. Она действитетьно была очень стеснительной. Но я скажу вам, что через несколько лет она стала , бесспорно ,лучшей поварихой в городе. Ни в одном ресторане мира я не ел так, как дома, у Кэтрин. И она поддерживает дома безупречный порядок.Она ничего не упускает. Я так горжусь своей женой.
Когда Кэтрин рожала нашего первенца, она страдала в течение 2х долгих, мучительных ночей, и врач, моя тетя и мама Кейт помогали ей при родах.(Раньше в Южных штатах черных не брали в больницы). Я ждал снаружи и то и дело подсматривал в окно. Наконец родился наш первый ребенок, девочка. Я был ужасно счастлив и горд, все-таки я в 1й раз стал отцом.
Сначала я хотел мальчика, но Морин(Maureen), которую мы позднее прозвали Ребби(Rebbie) оказалась такой яркой личностью, что я сразу влюбился в нее. Она была довольно темпераментна для такой крохи.Она кричала так громко, что было слышно во всем доме! В то же время моя дочь помогла мне осознать всю степень моей ответственности. Я решил получить на моем заводе работу с большей зарплатой, чтобы я мог заботиться о ней и Кэтрин.
Тем временем мы все-таки собрались на охоту. Оба мои сводных брата и я с нетерпением ожидали этого уже несколько месяцев. Я поэхал из Гэри в Арканзас, мы переночевали там под открытым небом. На следующее утро мы натянули сапоги, собрали снаряжение и отправились в путь. Я еще никогда не заходил так далеко в лес, но мой сводный брат был опытным траппером. Мы устроили привал возле широкой реки. Здесь лежала лодка, она принадлежала другу моего брата.
«Знаете что? Давайте поставим наши удочки здесь, а сами проплывем немного вниз по реке. Когда вернемся, у нас уже будет рыба», предложил он. Я распаковал удочки и вынужден был констатировать, что мы забыли самое главное – приманку. Но мой сводный брат нашел выход. «Слушай, Джо», сказал он, «возьми ружье и подстрели птицу. Мы бы тогда взяли мясо для наживки.Я на лодке выплыву на середину реки. А ты застрелишь птицу вон на том дереве на берегу, и когда она упадет в воду, я ее достану».
Мой любимый сводный брат вошел в лодку. Когда он догреб до середины, он крикнул: «Видишь птицу вон там на дереве?»
«Конечно»,ответил я.
Мой младший сводный брат остался на берегу ниже по течению, лодка находилась слева от меня. Птица чирикала на елке справа. Я прицелился в сердце и нажал на курок.Бум!!
Пуля прошла сквозь птицу и с глухим треском отскочила от ствола дерева. «Оой, я ранен!», закричал мой сводный брат.
Все происходило как в замедленной съемке. Я видел как мой лучший друг свалился в реку, и не мог поверить своим глазам. Я прыгнул в воду, и хотя он был намного больше и тяжелее меня, я был так возбужден, в моей крови было столько адреналина, что мне удалось с братом на руках выкарабкаться на берег. Там я осторожно положил его на траву.
Он был ранен в голову. Осколок пули попал ему в глаз. У меня от страха и волнения дрожали колени, когда мы несли его в машину. Его кровь залила мою рубашку, и он все время кричал, как будто вот-вот умрет.
В больнице я объяснил сестрам и врачам, что я по неосторожности ранил моего брата, но они не захотели ему помочь(Такое случалось в 40е годы, если ты был черным). Наоборот, они хотели как можно скорее от нас избавиться, и мне стало ясно, что настаивать не имеет смысла. Наплевать,насколько тяжело ранен мой брат, они его не примут.
Я должен был быстро что-нибудь придумать, иначе он истек бы кровью. Тут я вспомнил о богатой белой даме, жившей недалеко от больницы (помните еще о дочери плантатора?). Она была в родстве с моей матерью и давно знала нашу семью, хотя до сих пор и не признавала, что она связана с чернокожими родственными узами.
Но она было моей последней надеждой. Я быстро обменялся с моим младшим сводным братом рубашками, прыгнул в машину и в клубах пыли умчался с больничной парковки. Перед воротами к дому старой дамы я остановился, подбежал к двери и позвонил. Для меня прошла целая вечность, прежде чем она открыла. Торопясь, я рассказал ей, в чем дело. Она молча выслушала. «Идем», сказала она потом.Я рывком распахнул перед ней дверь, когда она, опираясь на палку, подковыляла к моей машине.
Когда она увидела моего раненого брата на грязной парковке перед приемным покоем, она, высоко подняв голову, вместе со мной промаршировала прямо в больницу. Она знала всех служащих по именам, они же были соседями, и она заявила им, что она должны принять моего сводного брата, потому что он из ее семьи. «А Джо – мой племянник», сказала она.
Врачи сразу стали намного дружелюбнее и внимательнее, и обещали сделать все, что смогут.
Пока врач заботился о моем брате и зашивал рану, он объябнил мне, что глаз спасти не удасться. «Но мы можем поставить ему стеклянный, такой глаз даже будет двигаться, если он повернет голову», сказал он, наверно чтобы меня приободрить.
3 недели спустя они вставили стеклянный глаз.Т.к. мышцы века были повреждены, он наполовину свисал вниз, и было видно что он не настоящий. Выглядело все же получше, чем пустая глазница.
Мой отчим и мать моего сводного брата были в ярости, потому что я был причиной этого несчастья, и хотя я оплатил все больничные счета, они вели себя так, как будто это был не несчастный случай, а я намеренно это сделал. Несмотря на все это, я хотел и дальше заботиться о моем сводном брате, в конце концов он был моим другом. И с его подружкой я общался каждый день, ведь она сестра моей жены. Все же наши отношения разладились. Мы не ссорились, но и не были так дружны, как раньше.

Глава 8. Начало.

Джермейн и Тито были уже достаточно взрослыми, чтобы играть в бейсбол. Джеки, который был старше их, забивал бесчисленные home runs – он был невероятно способным спортсменом. Я так гордился им. А оба младших ловили все мячи, которые он бросал. Эти трое были лучшими игроками в команде. Примерно в то время я и узнал, что не только Ребби, но и наши сыновья умеют хорошо петь и танцевать.
Вскоре Кэтрин родила еще одну девочку. Она весила более 12 фунтов, наш самый большой новорожденный. Ее волосы отливали рыжим, и лицо выглядело как-то по-азиатски. Наверно, проявилась кровь наших индейских предков. Как бы то ни было, мы назвали ее Ла Тойя, потому что это звучало немного на восточный лад.
Младенцем она не требовала особого ухода, как и Ребби. Она была спокойным ребенком, много спала и кричала только если хотела есть. К сожалению, я не мог посвятить ей столько времини, сколько хотел, ведь я тогда работал днем и ночью.
Ла Тойя была застенчивой девочкой. Чем старше она становилась, тем больше замыкалась в себе. Охотнее всего она была с Кэтрин – постоянно цеплялась за мамину юбку. Хотя она и играла со своими братьями и сестрами, но она исчезала, как только к нам приходил кто-нибуди чужой.
Наша семья тем временем насчитывала уже 7 человек, и когда Кэтрин снова собралась в больницу рожать, я опять решил идти на работу, вместо того чтобы сопровождать ее. И так я пропустил рождение наших единственных близняшек.
Т.к. у моего отца была сестра-близнец, равно как и у матери Кэтрин, Марты(Martha), неудивительно, что Кэтрин тоже забеременела сразу двумя, но я все же был обеспокоен, когда пришло время родов: Марлон Дэвид (Marlon David) родился первым, и все вроде было нормально, но Брендон (Brandon) перевернулся с животе и застрял в родовых путях. Кэтрин была слишком измученной и усталой, чтобы протестовать, когда доктор вытаскивал его щипцами. Марлон был сильным, он громко кричал, а Брендон только тихо всхлипывал, когда наконец появился на свет. Уже через пару часов он умер. Меня глубоко огорчила его смерть, я даже сегодня не люблю говорить об этом.
Но я был благодарен, что Марлон остался жив. Он был не такой, как другие наши дети, и когда он был маленьким, часто играл один. С годами он все-таки раскрылся, и я радовался, когда видел, как хорошо он и его братья и сестры понимают друг друга.
Потом на свет появился Майкл Джозеф (Michael Joseph). Имя «Майкл» выбрала Кэтрин, а Джозефом мы его назвали в мою честь. Его длинные худые руки всегда напоминали Кэтрин моего отца. Когда Майкл был маленьким, он много спал, но как только просыпался, орал так, что слышно было во всем квартале. Уже тогда было ясно, что у него сильный голос!
Майкл постоянно делал какие-нибудь глупости. С него нельзя было спускать глаз ни на секунду, иначе он исчезал, и потом его находили под столом или кроватью. Мы были заняты по горло, присматривая за ним.
Ребби стала нашей нянькой и заботилась о своих младших братьях. Днем она ходила в школу, а вечером занималась с малышами, когда Кейт, которая устроилась на полсталки в универсальный магазин, уходила на работу.
Ребби готовила и стирала. Если бы ее не было, мы вряд ли бы справились. Она смотрела за детьми и прикрывала тылы мне и Кэтрин, чтобы мы могли зарабатывать деньги.
Когда Майкл подрос, выяснилось, что он не так любит спорт, как его братья. Больше всего ему нравилось ходить в зоопарк, он просто визжал от радости, наблюдая за животными. Еще он любил смотреть по телевизору разные шоу, а потом повторял за артистами. Уже в 5 лет он устраивал маленькие представления. Его лицо светилось от радости, когда соседские дети смотрели его сольные выступления в нашем саду и устраивали ему овации.
Я довольно рано заметил, что Майкл может стать хорошим артистом, если с ним как следует поработать. В целом он был хорошим мальчиком и не создавал проблем.
У нас дома много пели, в основном популярные тогда песни в стиле блюз, такие как «Mustang Sally». Кэтрин и я любили петь с детьми, она еще играла на пианино и иногда на кларнете. Я тоже мог сыграть некоторые песни на моей гитаре, и каждую свободную минуту мы ставили пластинки R&B, таких певцов как Little Richard, Chi-lites, Chuck Berry, The Temptations, Aretha Franklin, Fats Domino, Joe Tex, Big Maybell, The Impressions и Major Lance.
Разместить столько детей в доме, где было всего 2 спальни, было непросто. Несмотря на это, Кейт удавалось содержать дом в чистоте и порядке. Она было очень организованной и расставила все так, что ей хватало свободного места. Утром она прибиралась, а около полудня уже начинала готовить все на ужин. Ее фирменные блюда из курицы стояли на плите весь день, и когда я вечером приходил с работы, мясо было таким ароматным и нежным, что отваливалось от костей. Мы не могли позволить себе ходить куда-нибудь в ресторан поесть, но мы были вместе и это было самое гласное.
В 1962 начались наши репетиции с Джеки, Тито и Джермейном. Однажды, когда я был на работе, Тито стащил из шкафа мою гитару и играл на ней целый день. Вечером случилось непоправимое. «Пап.......я,...ээ..., ну.....я порвал струну, но я уже натянул новую», признался мне Тито.
«Чтооо ты сделал?», спокойно спросил я его.
Тито недоверчиво посмотрел на меня. Он подумал, что я сейчас рассержусь.

Глава 9. Шоу талантов.

Само собой, я должен был следить за тем, чтобы мои сыновья развивали свой музыкальный талант, но я также хотел, чтобы они стали хорошими бейсболистами. Потому я смотрел все их игры.
Однажды был важный матч. Джермейн играл в outfield, Джеки был питчером. Мы знали, что можем победить, ведь Джеки был лучшим питчером во всем городе. Он бросал так точно и умело, что мог выиграть и один.
Отбивал мальчик постарше. Джеки осмотрел его, замахнулся и бросил. Тот мальчик не смог отбить. Джеки оглянулся на Джермейна, убедился, что он занял свою позицию и бросил. На этот раз мальчик только слегка задел мяч, и он подскочил высоко в воздух. Ошибка! С третей попытки он попал. Джермейн вместе с другим игроком побежал, но как раз когда он потянулся, чтобы поймать мяч, оба мальчика столкнулись головами. Они оба свалились без чувств, у Джермейна было кровоточащая рана на лбу, прямо над глазом. Другой игрок тоже пострадал. Я кинулся туда и помог обоим подняться. Потом вызвал скорую помощь и поехал с ними в больницу.
Я наблюдал, как доктор зашивал Джермейну рану над глазом, он наложил 14 швов, и когда я увидел моего сына в таком плачевном состоянии, я принял решение. «Когда выздоровеешь – никакого бейсбола!», обьявил я ему.
То же самое я сообщил Джеки. Они не могли делать и то и другое одновременно. Бейсбол был слишком опасен, и если один из моих мальчиков серьезно поранился бы, он рисковал своей карьерой музыканта.Джеки был подавлен, потому что он уже видел себя знаменитым спортсменом, его обидело мое решение. Но он был еще слишком молод, и я сомневаюсь, что он на самом деле мог понять всю важность моего решения. Я бы с удовольствием поддержал развитие спортивных способностей моих сыновей, но здоровье моих детей было мне дороже всего. Несчастный случай с Джермейном был для меня предупреждением, и я бы всю жизнь корил себя, если бы я его проигнорировал и с кем-то из моих детей случилось бы что-нибудь плохое.
Так что я как штурман, который замечает, что плывет не в том направлении, я настроил заново свой компас и сконцентрировался на сценической карьере моих детей. Мы репетировали больше, чем когда-либо, и я мягко, но категорично содействовал тому, чтобы они работали над собой каждый день.
Я был уверен, что поступаю правильно. Это были активные ребята, и если бы их энергия не была направлена к правильной цели, они наверняка влились бы в банду или связались бы с наркотиками, как многие дети в Гэри. Кроме того, я любой ценой хотел предотвратить, чтобы им в будущем пришлось зарабатывать на хлеб уборкой хлопка или картошки. Я хотел дать им шанс продуктивно использовать свой талант и получать радость от работы.
Зимы в Гэри часто были очень холодные, но мы продолжали репетиции. Некоторые группы репетировали пение и танцы отдельно, но у меня была идея получше. Jackson 5 должны были тренировать все одновременно, чтобы во время пения не сбиться с дыхания, если придеться выполнять сложные танцевальные движения. Они учились правильно дышать во время танца, так что напряжение не влияло на их голоса.
Многие люди пытались приписать себе, что это они научили моих сыновей танцевать, но у каждого из моих детей был свой собственный стиль задолго до того, как с ними начали работать хореографы. На наших репетициях мальчики эксперементировали с различными движениями и жестами, пока я играл на гитаре. Я рассказывал им обо всех модных стилях,обо всем, что они должны были знать, и мы корректировали перед зеркалом шаги, которые придумывали сами. Я был строг в том, что касалось соблюдения распорядка репетиций, но они также могли в любое время потренироваться отдельно. Я никогда не мешал их творчеству, наоборот, старался поддерживать. Джермейн играл на басу, и Тито на гитаре, на них лежала ответственность за музыкальное сопровождение. Они должны были позаботиться, чтобы люди почувствовали нашу музыку, чтобы она увлекла их. Джеки, Марлон и Майкл как танцоры отвечали за визуальное представление группы, и успех пятерки зависел от того, как они держаться на сцене.
У Майкла от природы был талант к танцам. Если он видел комбинацию движений, мог сразу же повторить. Но мне-то было ясно, что в середине 60х для неизвестного черного ребенка из Гэри недостаточно было быть просто талантливым. Поэтому я приучал Майкла постоянно совершенствовать его пение, ведь он мог бы многого добиться. Он, к счастью, последовал моему совету. Конечно, ему было трудно, но настоящего успеха можно достичь, только если постоянно работать над собой.
Я посторял моим мальчикам снова и снова, что они должны уметь привлечь внимание публики. Для меня это означало, что они должны создавать для зрителей хорошее настроение, только так зритель по-настоящему может почувствовать музыку.
Как многие дети в их возрасте, мои мальчики поначалу жаловались, что из-за репетиций они постоянно должны быть дома – они с гораздо большим удовольствием играли на улице с соседскими детьми. У меня была другая точка зрения, для меня было важно, чтобы они учились петь в несколько голосов. Моя жена поддерживала меня в этом по мере своих возможностей. Как часто она спрашивала: «Ты уже выучил свою партию? Можешь держать этот звук, когда вы поете вместе?»
Мы занимались с нашими детьми ежедневно, так что они неизбежно должны были становиться все лучше и лучше. Если меня не было, с ними упражнялась Кейт. В нашей семье мы всегда поддерживали друг друга.
Иногда соседские дети подсмотривали наши репетиции в гостиной, аж сплющивали носы о наши стекла, и это было очень неприятно моим детям, ведь они при этом орали: «Вас не выпускают! Не повезло, не повезло, родители не выпускают, вы сидите взаперти! »
Мне было жаль моих сыновей. По своей работе я знал, как ужасны бывают зависть и ревность других, и я заметил, что их это очень задевает. Но я смог им объяснить, что это не должно их отвлекать.
Конечно, я был строг с ними, это было необходимо, если мы хотели чего-то достичь, ведь речь шла о 5ти (а позднее о 6ти) в высшей степени подвижных и здоровых мальчиках. Но так как я действовал последовательно, они хорошо учились и никогда не забывали выученное. Это было особенно важно, чтобы они позднее во время напряженного турне в совершенстве помнили каждую деталь их выступления.
В течение нескольких лет все деньги и время, что я вложил в Jackson 5, окупились. Они знали назубок каждый поворот, жест и тон. В летние месяцы я перенес репетиции из дома в сад. Соседи слышали нашу музыку и восторженно апплодировали. Как же быстро зависть может превратиться в уважение! Мои мальчики почувствовали уверенность в своих силах и первое дуновение славы, ведь соседи теперь восхищались ими.