Введение

Прошло уже 10 лет с тех пор, как обвинения против Майкла Джексона попали во все новостные сообщения, и миллионы людей остаются с ощущением, что правда о том деле так и не была рассказана. Когда истерия в прессе стихла и все сенсационные истории закончились, осталось чувство какой-то недосказанности. Обычно, когда кто-либо совершает преступление, и расследованием занимаются два офиса окружной прокуратуры, это приводит к аресту и судебному разбирательству. 
Поскольку Майклу Джексону не были предъявлены обвинения, единственным завершением этого дела было внесудебное улаживание дела за некую сумму денег. И поскольку официально обвинения не были предъявлены, многие мыслящие люди по всему миру верят, что Майкл Джексон был подставлен.
Я убеждена, что Майкл Джексон был невиновен, и моё убеждение основано на фактах, которые я изложу в этой книге. Я наблюдала поступки, слышала заявления и видела документы, которые гораздо более напоминали чьи-то попытки состряпать заведомо ложную схему, нежели попытки добиться торжества справедливости.
10 лет я пыталась донести эту информацию до широкой публики. Во время расследования я предоставила всё, что мне известно, адвокатам, проводившим расследование со стороны защиты. Дело было улажено, и предоставленные мной факты так и не стали известны публике. И я не могла придумать, как же мне рассказать людям правду, которая известна мне – что Майкл Джексон был невиновен в совращении малолетних.
Я не могу предоставить твёрдых доказательств в подтверждение невиновности Майкла Джексона, но твёрдых доказательств не было и у обвинителей. Офис окружного прокурора не нуждался бы в допросе маленького мальчика, если бы они нашли хоть малейшие убедительные улики, чтобы подтвердить выдвинутые матерью 13-летнего мальчика обвинения.
Я просто нарисую вам картину, которая поможет сложить все кусочки головоломки вместе. В некоторых случаях я расскажу вам о фактах, которые могли быть известны только тому, кто мог видеть всё изнутри и знал, где их искать. Только те, кто действительно хотят найти правду, могут её найти.
Из-за того, что я верующий человек, в моей книге будет много ссылок на религиозные материи. Я уверена, что многое в этом деле невозможно объяснить без указания на совершённое духовное преступление, лежащее в основе этих обвинений. И в то же самое время, я чувствую, что мир должен знать – Господь всемогущий был на стороне Майкла Джексона с самого начала этих ложных обвинений. Бог дал Майклу Джексону защитника – свидетеля, который может подтвердить его невиновность.
Я убеждена, что, прочитав эту книгу, вы будете знать все факты, связанные с этим делом. Эти факты основаны на том, что я видела, и что я записала в своём рабочем дневнике, всё в хронологическом порядке. Я включила сюда факты, которые так и не стали известны публике. И я уверена, что это в интересах людей – знать всю правду об этом деле.
Если вы читаете эту книгу в поисках грязных сплетен, вы будете сильно разочарованы. Я надеюсь, что «Избавление» прольёт свет на правду в этом деле. Настоящее правосудие нуждается в истине. Так и только так может начаться процесс исцеления. Чтобы получить ясную картину того, что случилось, вы должны пройти всю цепь событий в той последовательности, как они происходили до, во время и после того, как публике стало известно об обвинениях. Для большинства из нас дело Майкла Джексона было лишь газетными заголовками.
Я не стараюсь кого-то переубедить или изменить чьё-то мнение об этом деле. Я просто рассказываю мою версию того, чему я была свидетелем. У меня нет других доказательств, кроме рабочего дневника, который я вела, работая на Барри Ротмана. Но, основываясь на моих воспоминаниях, моём восприятии и понимании, я утверждаю, что рассказанное мной – правда.
Никогда не поздно дать правде восторжествовать, особенно если недоказанные обвинения по-прежнему отбрасывают тень вины на кого-либо. Только так настоящая свобода и справедливость может победить.

* * *

Я впервые заподозрила, что в офисе Ротмана происходит что-то не то, из-за того, какой секретностью он окружил дело Чандлера, держал всё в тайне от своих сотрудников.
В отсутствие обычных процедур, сопровождавших ведение большинства других дел, дело Чандлера начинало выглядеть как плетение интриг. Мои подозрения привели к тому, что я стала делать записи о происходящих событиях в моём еженедельнике (в статье Мэри Фишер «Был ли Майкл Джексон подставлен?» мои записи упоминаются как «дневник»). Я понятия не имею, зачем мне понадобилось делать эти записи, потому что я и представления не имела о том, что произойдёт дальше, кроме битвы за опекунство, которая как раз разворачивалась. Я просто делала заметки себе на память. Но я могу утверждать, что за эти годы не вносила дополнений и изменений в мой дневник с записями 1993 года.
Все записи в моём еженедельнике 1993 года делались в хронологическом порядке и могут, если понадобится, пройти экспертизу на определение давности их написания. Я делала их для самой себя, и еще до начала истории с Майклом Джексоном.
Никто не читал мой дневник, кроме членов моей семьи и ближайших друзей, помогавших мне справиться с эмоциональным стрессом, который я испытывала, работая в офисе у Ротмана. Я совещалась только с матерью и близкими друзьями. Помощь моей матери придала мне сил, чтобы связаться с командой юристов и сыщиков, работавших на Майкла Джексона, когда возникли обвинения в совращении малолетних.
Я знала о том, что у нас печатаются письма и судебные документы, которые разожгли дело о совращении малолетних, и они очень беспокоили меня. Несмотря на возникшие подозрения, я и понятия не имела, к чему всё это приведёт. Единственное, что было перед глазами – это битва за опекунство, которой не скрывала вся установленная в офисе секретность. Выдвижение обвинений в сексуальных домогательствах к ребёнку готовилось втайне, чтобы не привлекать ничьё внимание, даже внимание сотрудников офиса.
Я не понимала и сейчас понять не могу –  почему публика, эксперты и пресса проигнорировали очевидные факты, указывавшие на невиновность Майкла Джексона (я детально расскажу об этих фактах далее)? Я понимаю, что мы живём в обществе, которое любит видеть титанов поверженными, особенно если этим титаном является афроамериканец, нарушивший все давно установленные расовые барьеры. Я не говорю, что расизм имеет отношение к этому делу – жадность сама по себе является страшным демоном. Однако почему многие факты, указывавшие на его невиновность, были отброшены, и голос одного-единственного мальчика позволил распять и уничтожить репутацию мега-звезды, человека, который всю свою жизнь прожил безупречно?
Мега-звёзды масштаба Майкла Джексона обычно ведут сомнительный образ жизни, сопровождаемый наркотиками, алкоголем, многочисленными браками и разводами. В жизни Майкла Джексона некоторые из этих характеристик стали проявляться только ПОСЛЕ перенесённой боли и унижения из-за обвинений в совращении малолетних. / Очевидно, автор имеет в виду два брака и развода./ Каким-то образом истерия вокруг этих обвинений заставила людей забыть о том, какой он человек и как он жил всю свою жизнь. Почему публика внезапно забыла, что Майкл Джексон на протяжении многих лет помогал тысячам благотворительных проектов, помогал многим детям получить образование, оказывал финансовую помощь школам и благотворительным фондам? Почему публика забыла, что Майкл Джексон прожил всю свою сознательную жизнь помогая детям, а не причиняя им вред?
В Библии сказано – «узнаешь дерево по плодам его». Почему мы забыли того Майкла Джексона, которого знали с его ранних лет, несущего людям благословение своего невероятного таланта и своей невероятной жизни? Есть поступки, которые объясняют самую суть того, каков на самом деле Майкл Джексон. По отношению к детям он всегда был только поддержкой, он дарил им любовь, заботился о них и проявлял доброту – дарил им надежду, гордость, возможности, любовь и внимание. Очень стыдно, что именно то, что он любит больше всего на свете, и было использовано в качестве оружия против него.
К несчастью, гуманные истории о людях, помогающих ближним, редко попадают в заголовки новостей. Мы живём в обществе, которое обожает плохие новости и грязные сплетни. Горе и боль наполняют сообщения служб новостей и таблоидные магазины. Отъявленные преступники превращаются в «звёзд». И хотя мы живём в обществе, где система правосудия утверждает, что мы «невиновны, пока не будет доказана наша вина», негативная пресса извращает наши умы и заставляет поверить, что человек виновен, еще до того, как дело будет рассмотрено в суде.
Вина Майкла Джексона не была доказана в суде. Он был признан виновным – из-за СМИ – в сердцах и умах миллионов людей по всему миру. Пресса разжигала скандал, кидаясь на сообщения любого, кто мог сказать хоть что-то, что могло бы подтвердить обвинения. Пресса платила бывшим работникам Майкла Джексона тысячи долларов за любые свидетельства его неблаговидного поведения.
СМИ всегда сообщают ту информацию, которая привлечёт внимание публики, будь эта информация правдивой или нет, просто чтобы увеличить тиражи или рейтинги. Хотя это не вина прессы, что истории об убийствах, изнасилованиях, войнах, скандалах и совращении малолетних, особенно в исполнении публичного человека, являются источником дохода. Это просто таково общество, в котором мы живём, некоторые могут назвать наше общество безбожным, но как бы то ни было, репортажи о людях, помогающих друг другу, совершающих добрые дела или позитивные новости не столь притягательны для публики, как кровоточащие сексуальные скандалы, украшенные взбитыми сливками.
      Продюсеры и редакторы находятся под постоянным давлением, вынужденные соревноваться с другими телеканалами и газетами. Они не пытаются изменить общество, сообщая позитивные, здравые, вдохновляющие и гуманные истории – они только гонятся за рейтингом. Конечно, есть на всех новостных каналах некоторая доля сообщений о героях и гуманитарных деятелях, но эти сообщения всё же очень редки, они-то рейтинга не делают.

Часть 2.  Главные герои.

2.1 Адвокат Ротман

Барри Ротман был адвокатом, представлявшим в суде интересы доктора Эвана Чандлера, отца 13-летнего мальчика, обвинявшего Майкла Джексона в сексуальных домогательствах. Я поступила к нему на работу по независимому контракту в качестве секретаря летом 1993 года. Мистер Ротман был хорошо известным адвокатом по делам шоу-бизнеса в Сенчури-Сити, Калифорния. Он занимался музыкальными контрактами и организацией концертов для многих знаменитых рок-групп и даже нескольких легендарных личностей в музыкальной индустрии. Офис Ротмана был украшен «золотыми» и «платиновыми» дисками его клиентов, развешанными по стенам. Выглядит мистер Ротман очень изысканно, всегда очень хорошо одет, волосы у него с проседью. В то время, когда я на него работала, он водил Роллс-ройс «Корниш» 1977 года.
Но за кулисами в офисе Ротмана вы бы нашли совершенно другого человека.
В статье Мэри Фишер (GQ, 1994 год) говорится: «Про Ротмана знают, что он нечист на руку». Он считался профессиональным должником, который никому не платит. И как юрист, он не раз получал дисциплинарные взыскания от Верховного суда.
Из-за строжайшей секретности его офис оборудован как форт Нокс. Никто не может просто прийти в его офис и встретиться с ним. Он сам всегда приходил в свой офис с величайшими предосторожностями. Пока разворачивалось дело вокруг обвинений Джексона в совращении малолетних, Ротман всегда сперва звонил в офис перед своим приездом, чтобы узнать, не случилось ли чего необычного. Он словно проверял перед высадкой, чист ли берег. Или убеждался, не поджидает ли его кто-нибудь.
Вход в офис мистера Ротмана полностью просматривался, чтобы никому не позволить пройти незамеченным. В офисе было две входные двери, одна вела в вестибюль, другая в сам офис. Та дверь, что вела в офис, была всегда заперта. В приёмном зале имелась перегородка, открыть которую можно было только изнутри. Переговорное устройство позволяло дежурной секретарше разговаривать с любым человеком, вошедшим в вестибюль, не пропуская его дальше. Установив его личность, она отпирала перегородку и впускала его в офис. Мне всегда было неуютно в этой крепости.
Как только Ротман являлся в офис, царившая до того мирная атмосфера мгновенно улетучивалась. Его прибытие немедленно создавало нервную и враждебную обстановку, наполненную воплями, отвращением и гневом. Лучше всего описать встречу с мистером Ротманом я могу так – это как встретиться с настоящим демоном, прибывшим прямиком из ада. Я, правда, никогда не встречала настоящего демона из ада, но после знакомства с Ротманом имею очень хорошее представление о том, как это бывает.
Когда я начала работать у него летом 1993 года в качестве единственного секретаря по юридическим делам, это было начало таких рабочих взаимоотношений, которые я в жизни не забуду. Ничего подобного я не видела ни прежде, ни потом. В офисе работали: один секретарь по юридическим делам, одна девушка в приёмной и два юриста-ассистента, мужчина и женщина. К юристам, работавшим вместе с ним, Ротман не имел никакого уважения. Я то и дело слышала, как он орёт на них, как на обслугу, а работавшую с ним женщину он дразнил, как ребёнка. Я никогда не видела, чтобы он хоть к кому-то относился уважительно.
      Секретаршу в приёмную он нанял тогда же, когда и меня. Это была симпатичная рыжеволосая девушка, скромная, с тихим голосом, очень работоспособная. Мистер Ротман требовал, чтобы она каждое утро делала ему кофе и подавала в кабинет на подносе. Он относился к ней скорее как к официантке, чем как к профессиональной секретарше в приёмной юридического офиса. Подавать юристам и клиентам кофе и закуски – нормально для обслуги, но мало где найдёшь адвокатскую фирму, в которой профессиональный сотрудник готовит боссу завтрак и обед ежедневно, да еще и бегает за продуктами по его личному распоряжению. Ротман требовал от неё всего вышеперечисленного. Он даже потребовал от секретарши закупать ему продукты в её нерабочее время, до или после отработки в офисе. У неё на лице было написано, как сильно её это унижает, как это оскорбительно для её профессионального уровня. Она была у него буквально на побегушках, выполняя задания, совершенно не положенные сотруднику адвокатской фирмы.
Вместо того чтобы быть благодарным ей за её услужливость, Ротман сделал из неё козла отпущения. Каждый день она подвергалась его словесным нападкам. Он унижал и орал на неё за малейшую провинность и недопонимание. Обычно его указания были невнятными и неполными, и вот он орал на неё так, как будто она обязана была читать его мысли. Он часто орал во всё горло в нескольких дюймах от её лица, так что ей приходилось терпеть летящие из его рта брызги слюны, и она боялась сказать хоть слово, потому что он был просто невменяем. Его поведение было просто пугающим, когда он заводился всерьёз, казалось, что он в любой момент может кинуться на тебя с кулаками.
Я никогда не видела, чтобы он улыбался сотрудникам. Когда он всё-таки улыбался, то демонстрировал белоснежные зубы, которые, по всей видимости, стоили ему немало денег. Секретарша сидела прямо напротив двери его кабинета, таким образом находясь у него вечно под прицелом. Она всё время плакала, он довёл её до нервного срыва.
Чтобы происходящее вокруг не давило на меня эмоционально, мне приходилось держаться как настоящий профессионал. Чтобы дожить до конца рабочего дня, приходилось вырабатывать в себе такое отношение – «это просто работа». Однако, постоянно наблюдая суету, вопли и эмоциональные всплески, я тоже чувствовала себя морально измотанной к концу каждого дня. Единственным способом мирно сосуществовать с мистером Ротманом для меня было полное погружение в работу и безупречное её выполнение. К моему великому счастью, качество моей работы действительно было отличным, и это давало мне преимущество в контактах с этим монстром. Но и у меня было несколько конфликтов с Ротманом, в основном из-за мелких, незначительных вещей. Он нашёл одну крошечную ошибку и промчался из конца в конец офиса, как Троянский воин, чтобы накричать на меня из-за ошибки, найти которую можно было разве что с микроскопом. Я терпеливо пережидала его вспышку гнева, кивая, пока он не отстанет. Главное было с ним не спорить, это могло только взбесить его еще сильнее. Быстро отделаться от него можно было только сказав: «Да… угу… понимаю… хорошо, я всё исправлю».
Работа у мистера Ротмана была, как бы то ни было, хорошей проверкой моей силы духа и жизненной философии. Все мои убеждения и средства защиты не подготовили меня к общению с таким персонажем, как Ротман. Но по большей части он общался со мной достаточно спокойно, потому что я была очень хорошим секретарём, и ему это давало большое преимущество. Он ценил качество моей работы и мой профессионализм.
Годом раньше офис Ротмана располагался на Сансет-бульваре. У него менялось столько секретарей, что он уже и не помнил, что я однажды приходила наниматься к нему прежде. Когда я начала у него работать, Ротман сообщил мне, что предыдущая секретарша не просто уволилась, но и украла всю оргтехнику из офиса – пишущую машинку, диктофон, факс и прочее. Он рассказал мне об этом инциденте в мой первый рабочий день, и я подумала, что для профессионального секретаря по юридическим делам это был очень странный поступок. Но, поработав какое-то время и понаблюдав, как Ротман обращается с сотрудниками, я стала понимать, почему так вышло, хотя сама бы никогда так не поступила.
По официальным сведениям, Ротман был объявлен банкротом в 1992 году, долгов на нём было около миллиона долларов. Он перебрался с Сансет-бульвара, задолжав 53 тысячи долларов за аренду помещения, и заявил, что охрана того офиса была не на должном уровне, и что это ему обошлось в 6900 $ - стоимость похищенной секретаршей оргтехники. Однако вся потерянная им техника таких денег не стоила. Это демонстрирует, как Ротман вёл себя, когда дело касалось его финансовых обязательств – он начинал препираться. Позже я еще несколько раз была свидетельницей такого его поведения.
Известно также, что все финансовые активы Ротмана были записаны на фиктивные или подставные корпорации. Это хорошо известная корпоративная схема, призванная защитить ваш капитал, если кто-то судится с вами. Вы открываете несколько корпораций; одна выступает держателем ваших акций (ей они принадлежат), другая временно существует только на бумаге, и начинает действовать немедленно после того, как ваша действующая корпорация перестаёт функционировать. Когда действующая корпорация попадает в неприятности с судебными исками, налогами и т.д., вы извлекаете эту запасную фирму «с полки», открываете счёт в банке, и вот вы уже снова в бизнесе на следующий же день, только с новой корпорацией. Поскольку держателем акций выступает подставная фирма, капитал выводится из-под удара, когда судятся с основной корпорацией. В итоге, когда кто-то судится с основной корпорацией, денег он не получит, потому что на счету у этой фирмы их нет. Но как бы то ни было, в реальности, если кому-то очень нужно высудить деньги, то вся эта схема будет раскрыта и активы будут найдены, на кого бы они ни были переведены.
Мистер Ротман умный бизнесмен, все его активы защищены. Даже его роллс-ройс был записан на фиктивную компанию, которую он создал за полгода до объявления банкротства. У него был целый список фальшивых адресов нескольких его корпораций. Чандлер сознавался, что нанял Ротмана именно из-за его неэтичного делового поведения. Ему был нужен кто-то, кто с лёгкостью будет обходить и нарушать закон.
Еще один интересный факт о Ротмане, просто маленькая заметка – говорили, что у него есть брат-близнец, тоже адвокат. Мне сказали, что они с братом похожи как две капли воды. Но что странно, за всё то время, пока я у него работала, брат ни разу не позвонил ему. Мне трудно представить, что есть еще один такой же Ротман.
Семья и друзья редко звонили ему на работу. Иногда его экономка звонила по каким-нибудь домашним делам. В большинстве ему звонили клиенты и кредиторы, оставляя ему угрожающие сообщения с требованиями перезвонить. Один кредитор позвонил и пригрозил «стукнуть куда следует» на Ротмана. если тот не заплатит. Стоит ли говорить, что это был единственный звонок, на который Ротман, вернувшись в офис, ответил немедленно!
Я также помню, что Ротман был заядлым курильщиком, не починявшимся распоряжению о запрете на курение в общественных местах. Он курил везде, где ему хотелось – перед твоим носом или возле твоего стола. Он держал пепельницы на столах у всех сотрудников, чтобы бродить по офису и курить везде, где ему вздумается. У него была привычка сунуть горящую сигарету в пепельницу на твоём столе и забыть её там. Запах дыма сильно меня беспокоил, но я знала, что бесполезно просить Ротмана не курить возле меня. Однажды он меня чуть не съел за такую просьбу. До конца того дня я ходила на цыпочках.
Мистер Ротман превратил свой офис в концентрационный лагерь. Его целью всегда было причинять людям боль и унижение, обвинять тебя в никчёмности, чтобы самому выглядеть более важным. В его глазах существовало только два вида людей – босс и подчинённые. Даже работавшие с ним юристы попадали в разряд подчинённых, потому что относился он к ним точно так же. Он орал на них и унижал их так же, как секретарей. Нас всех одинаково эксплуатировали.
Мой стол располагался в глубине офиса, в нескольких шагах от большого конференц-зала. Большинство встреч во время дела Майкла Джексона проходили в этом конференц-зале, так что я многое могла видеть и слышать. Встречи Ротмана и Чандлера, Ротмана и Пелликано (следователя, нанятого Джексоном), а также встречи Чандлера, его бывшей жены, её нынешнего мужа и мистера Ротмана. Мальчик вместе со своим отцом тоже провёл немало времени в этом конференц-зале, после того, как началась история с обвинениями в совращении малолетних.
В дополнение к усиленной охране здания, внутри царила обстановка строгой секретности, из-за чего создавалось впечатление, что происходит что-то сомнительное. Сотрудники адвокатской фирмы, особенно юридические секретари, посвящены в дела, которые ведёт адвокат. Они вовлечены в работу с корреспонденцией, заметками, расписанием дел и документами по делу клиента. Я работала с документами по всем другим делам Ротмана, но не по делу Чандлера - тут всё было строго конфиденциально, и встречи проходили за закрытыми дверями. Даже когда Ротман разговаривал со своими сотрудниками и в этот момент звонил Чандлер, Ротман прерывал разговор, уходил в свой кабинет, закрывал дверь и там брал трубку.
Несмотря на всю секретность, я могла собрать некоторую информацию об этом деле, когда печатала несколько прошений и писем. Не было никаких заметок, никакой корреспонденции, фиксирующей телефонные беседы. Работавшие вместе с Ротманом адвокаты знали, что происходит,  но только то, что он сам позволял им знать. Работавшая с ним женщина-адвокат была со мной в хороших отношениях, и я многое от неё узнала о Ротмане, его практике и даже некоторых деталях по делу. Я не скажу, что именно она мне рассказала, потому что она практикующий адвокат, обязанный хранить тайну. Но всё же она помогла мне лучше понимать, что происходит в офисе и вокруг этого дела, особенно когда всё стало известно публике.
За две недели до выдвижения обвинений в совращении малолетних наша секретарша в приёмной вдруг уволилась. Она  сказала, что больше не может терпеть издевательств Ротмана. Это было очень не вовремя для Ротмана, потому что после опубликования обвинений в прессе наш телефон просто разрывался от звонков. Пока эта девушка работала в офисе, мы с ней успели подружиться. Я всегда утешала её, когда Ротман в очередной раз доводил её до слёз. Пару раз до того я уговаривала её не увольняться, но тут она сказала, что с неё довольно.
Она не решалась сообщить ему, что уходит, потому что не доверяла ему. Она сказала мне, что сперва получит чек по зарплате и обналичит его в банке, а потом уже позвонит Ротману по телефону и скажет, что увольняется. Она хотела получить свои деньги прежде, чем он узнает, что она уходит. Её внезапный уход оставил нас без секретарши прямо перед началом дела Майкла Джексона. Попытки Ротмана найти новую секретаршу показали мне, насколько прежняя умно поступила.
На протяжении следующих шести недель секретарши менялись у нас, как перчатки. И не потому, что мы не могли найти хорошую секретаршу, а потому, что мы не могли найти такую, которая устроила бы Ротмана. Большинство держалось всего день или два. Те, кто смог проработать неделю или две, были редкостью, и на второй неделе Ротман устраивал дикий скандал по ничтожному поводу, или просто доставал их из-за каждой мелочи, пока не заставлял уволиться. А когда очередная секретарша сбегала из-за его преследований, Ротман попросту звонил в агентство, приславшее её, жаловался, что она никуда не годилась, и отказывался оплачивать счёт. Я наблюдала, как он провернул этот трюк как минимум три раза подряд. На третий раз агентство поумнело. Тогда он сменил агентство, и с другим стал проделывать тот же фокус.
Одна секретарша ушла, разрыдавшись. Другая была покрепче, но Ротман стал изводить её по мелочам, и тогда она, уходя на обед, стала пропускать пару рюмочек, прежде чем вернуться. Ротман заявил агентству по трудоустройству, что она алкоголичка. А она просто не могла без этого с ним работать. На другую женщину он так напал в первый же день, что её потом трясло, как осиновый лист. Она уволилась через неделю.
Смена агентств по трудоустройству не помогла – они обменивались информацией между собой, и вот уже следующее потребовало оплату вперёд, до того, как прислать нам новую секретаршу. Только в очень редких случаях агентства просят деньги вперёд – но имея дело с Ротманом это было абсолютно необходимо.
Доктор Чандлер описывал Ротмана как «грязного, жестокого, способного уничтожить всё живое любым подлым способом». Я видела живое подтверждение этих слов о Ротмане почти каждый день.
Большинство адвокатов заслуживают доверия и ведут себя с сотрудниками и клиентами профессионально. Они соответствуют высоким стандартам профессии и следуют принятой этике. Если вы можете оплатить их услуги, вы наверняка получите качественную и профессиональную работу. Я знаю, есть люди, у которых был неприятный опыт работы с адвокатскими фирмами. Я могу говорить только о себе и о том, что слышала от других людей. Я не хочу, чтобы мои читатели подумали, что все адвокаты такие же, как Ротман. Ротман – это уникальный тип. Я также не хочу отпугивать кого бы то ни было от обращения к адвокату, если он им вдруг понадобится, или от работы в юридической фирме, или от того, чтобы стать адвокатом. То, что я пережила с Ротманом, я не переживала никогда до того и никогда после, ни с одним другим адвокатом, за всю мою карьеру.
Адвокатура, с моей точки зрения, это одна из самых интересных областей для работы. Это всегда вызов твоим способностям, это захватывающее занятие, и профессионалы всех уровней работают в этой области бок о бок, чтобы предоставить клиенту лучшую защиту. Адвокатские фирмы обычно делают прекрасную работу на благо своих клиентов. Понятно, что всё равно одна из сторон вынуждена будет проиграть дело, но это не значит, что адвокаты плохо делали свою работу. Причины, по которым судья и присяжные принимают чью-либо сторону, понять сложно. Это происходит по множеству причин, включая и то, с какой ноги утром встал судья. В любом деле, даже проигравший адвокат или адвокатская фирма обычно может сказать, что они сражались до конца за своего клиента.

2.3 Доктор Чандлер – отец мальчика

Доктор Чандлер, отец мальчика, обвинившего Майкла Джексона в сексуальных домогательствах, работал дантистом, но надеялся и стремился стать киносценаристом.
Он родился и вырос в Бронксе, в 1944 году. Позже он переехал в Лос-Анджелес вместе со своей женой Джун Чандлер. Их брак распался в 1985 году, и Джун получила полную опеку над их сыном.
Начало карьеры Чандлера в качестве дантиста было омрачено несколькими исками, поданными против него. Он перебрался в Беверли-Хиллз и успешно продолжал свою практику врача вплоть до начала истории с обвинениями.
Продолжая стремиться к своей кинематографической мечте, Чандлер, как я уже упоминала, стал соавтором фильма Мела Брукса «Робин Гуд: мужчины в колготках». Добившись некоторого успеха с этим фильмом, он захотел иметь большее влияние над следующим подобным проектом. А для этого ему требовалась внушительная сумма денег.
Поначалу Чандлер приветствовал дружбу сына с Майклом Джексоном, позволяя Джексону даже оставаться в своём доме в гостях у мальчика. Но его настроение стало меняться, когда мальчик и его нынешняя семья привязались к Майклу Джексону. Говорили, что доктор Чандлер стал всё сильнее ревновать своего сына к суперзвезде, особенно когда ребёнок стал пропускать положенные ему встречи с отцом по выходным.
Рассказывали также, что Чандлер не мог проводить много времени с ребёнком из-за собственного плотного рабочего графика. Когда Чандлер обнаружил, что Майкл Джексон «похитил» внимание его ребёнка, эта дружба стала приводить его в ярость. Я помню, что доктор Чандлер сильно расстраивался, когда его жена хоть слово говорила о том, чтобы отпустить их сына в турне с Майклом Джексоном. Это означало, что ребёнок не сможет ходить в обычную школу, и в турне с ним поедет специально нанятый преподаватель. Эта идея приводила Чандлера в бешенство. Так начиналась цепь событий, вызвавших ненависть Чандлера к Майклу Джексону и приведших в итоге к обвинениям в совращении малолетних.
Существует запись телефонной беседы между Дейвом Шварцем, отчимом мальчика, и доктором Чандлером. Доктор Чандлер говорит в ней, что ему подсказали, что говорить, и что он платил людям за их выступления против Майкла Джексона. Он добавляет, что всё делается согласно ПЛАНУ. Детали этой беседы были не выдуманы, это тайно сделанная запись реальной телефонной беседы Чандлера и Шварца, в которой Чандлер признаёт, что у него есть план по уничтожению Майкла Джексона, если только он не получит того, чего хочет. Чего же он хотел? Снова быть со своим сыном? Разрушить дружбу между Майклом Джексоном и мальчиком? Нет! Чандлер ясно заявил о том, что им движет ревность, он был уверен, что ребёнок больше привязан к Майклу Джексону, чем к нему. Чандлер был в гневе, и к тому же ему представилась возможность сделать на этом деньги.
Однако же ревность не помешала Чандлеру попросить у Майкла Джексона денег на перестройку дома, якобы для того, чтобы для гостя было больше места, когда он приезжает к мальчику. Майклу Джексону понравилась эта идея, но когда Чандлер узнал, что строительные инспекторы не дадут ему разрешение на пристройку к дому, он просто попросил Майкла Джексона купить ему новый дом. Уже тогда Чандлер старался нажиться на дружбе своего сына с Джексоном, прокручивая в уме разные способы поиметь доход с этой дружбы.
В телефонной беседе Чандлер признал, что – дословно – «его научили, что нужно говорить», он «платил людям за выступления против Майкла» и что «существует план». Всё это, по моему мнению, является признанием вины. Почему же это признание никто не принял во внимание? Эту плёнку СМИ распространили по всему миру, все слышали, как Чандлер подробно рассказывает о своём намерении уничтожить Майкла Джексона, если не получит «того, чего хочет».
Далее Чандлер говорит: «Это будет нечто грандиозное, вся эта история обрушится на каждого, уничтожит всех. Это будет катастрофа, если я не получу того, что я хочу».
Затем, в той же беседе, Чандлер советует Дейву Шварцу нанять адвоката по имени Барри Ротман, потому что он «ЗЛОБНЫЙ, ПОДЛЫЙ и ЖЕСТОКИЙ, он сметёт всех вокруг». Он также утверждает, что всё пойдёт по его плану, то он «выиграет по-крупному». Я сама не юрист, но в юридических терминах это звучит как признание первой степени в преднамеренном вымогательстве денег у Майкла Джексона. И прозвучало оно из собственных уст Чандлера по всем телеканалам мира.
Дейв Шварц несколько раз задал вопрос Чандлеру, не думает ли он о тех негативных последствиях, которые всё это может оказать на его сына. Чандлер ответил: «Меня это не касается». По словам Чандлера, его действия не имели отношения к интересам его сына.
В этом месте, я думаю, я должна сказать следующее – если доктор Чандлер действительно верил, что его сын подвергся сексуальным домогательствам, почему он не обратился в полицию, как поступило бы большинство родителей в такой ситуации? У человека возникает инстинктивное желание увидеть, как преступник понесёт должное наказание. А когда преступление совершено в отношении ребёнка, жажда правосудия – а отнюдь не денег – становится еще сильнее. И хотя наша законодательная система позволяет нам добиваться не только правосудия, но и денег тоже, в этом деле Чандлера интересовали только деньги. Вместо того чтобы подать официальный иск против Майкла Джексона, доктор Чандлер начал торговые переговоры о 20 миллионах долларов.
Доктор Чандлер выглядел как очень опасный человек, направляемый жадностью. В Библии сказано: «любовь к деньгам есть корень всех зол». Доктор Чандлер был воплощением того, что может сделать с человеком любовь к деньгам. Как страсть к наживе может превратить человека в алчного монстра, не щадящего никого – включая и собственного ребёнка. Возможно, некоторые люди считают, что деньги могут решить все проблемы. Если бы это было так, то почему же многие богатые люди не имеют ни душевного покоя, ни радости в жизни? Деньги лишь дают их обладателю доступ к вещам и услугам, но не покупают мира и радости. Мир и радость даются только Господом и не могут быть куплены.
Доктор Чандлер с самого начала не скрывал своих намерений. Он заявил в беседе с Дейвом Шварцем: «Я нашёл самого мерзкого сукина сына, какого только мог» и «всё, что он хочет, это унизить как можно больше людей». Говорил он, конечно, он моём бывшем работодателе, Барри Ротмане. Характеристика, данная Ротману Чандлером, точно определяет его главные черты.

2.5 Пелликано – сыщик

Энтони Пелликано  - частный сыщик, нанятый для расследования дела адвокатом Бертрамом Филдсом, долгое время работавшим на Майкла Джексона. Пелликано хорошо известен по всему миру как один из лучших сыщиков, нанимаемых знаменитостями. Его специализация в том, что он устанавливает подслушивающие устройства и таким образом собирает информацию.
Энтони Пелликано единолично собрал все важные факты относительно данного дела. Когда его расследование было завершено, у него не осталось сомнений в том, что Майкл Джексон стал жертвой хорошо спланированного вымогательства со стороны доктора Чандлера и мистера Ротмана.
Именно стараниями Пелликано была записана та самая телефонная беседа Чандлера и Шварца.
Немедленно после того, как его наняли для расследования этого дела, Пелликано посетил мальчика, который в то время гостил вместе со своей сестрой в принадлежащем Майклу Джексону кондоминиуме в Сенчури-Сити. Сыщик задал мальчику несколько специальных вопросов относительно того, не совершал ли Майкл Джексон чего-либо не подобающего. Мальчик несколько раз отрицал любые плохие поступки Майкла Джексона. В рапорте Пелликано указывалось, что мальчик отрицал случаи каких-либо сексуальных контактов с Джексоном. Это интервью, взятое Пелликано у мальчика, совпадало по содержанию с опросами многих других детей, также являвшихся близкими друзьями Джексона на протяжении многих лет. Мистер Пелликано позаботился о том, чтобы вопросы задавались по тому же протоколу, каким пользуется Департамент по защите детей. Интервью брались в частном порядке и без присутствия родителей детей.
Только убедившись в невиновности Майкла Джексона, Пелликано начал решительное всестороннее расследование, задавая вопросы многочисленным свидетелям, которые могли подтвердить невиновность Джексона, и стараясь дискредитировать тех, кто называл себя свидетелями его неподобающего поведения.
На протяжении всей истории с обвинениями, многие корыстолюбивые «свидетели» снабжали таблоиды рассказами о непристойном обращении Майкла Джексона с многочисленными детьми, посещавшими ранчо Нэверленд. Усердие мистера Пелликано и применение им сложных технических средств значительно сократило количество лживых свидетелей, утверждавших, что они обладают сведениями против Майкла Джексона.
Я помню, как печатала письма к мистеру Пелликано, особенно письмо с отрицательным ответом на предложенные Майклом Джексоном доктору Чандлеру 350 тысяч долларов отступных.
Впервые я увидела мистера Пелликано в тот день, когда он пришёл в наш офис на встречу с Ротманом, чтобы обсудить эту предложенную Майклом Джексоном сумму. Встреча проходила за закрытыми дверями. Мистер Пелликано вышел из кабинета Ротмана в ярости, со словами «ну давайте, попробуйте» и «это вымогательство». Я видела, что Ротман взбесил его. Совершенно очевидно было, что они не достигли взаимопонимания на этой встрече. Не помогло даже то, что у Пелликано была репутация упорного сицилийца, привычного к ведению переговоров с враждебно настроенным противником.
Мистер Пелликано с самого начала заявил, что вся история с обвинениями была затеяна только ради денег. Прослушав записанную Шварцем беседу, Пелликано окончательно уверился в том, что это было вымогательство. И как только Чандлер начал произносить угрозы уничтожить Майкла Джексона, если он не получит то, чего хочет, Пелликано начал планировать контратаку. Мистер Пелликано изучил всё, что только возможно, в поисках истины. Он тщательно разыскивал и допрашивал свидетелей для адвокатов защиты. Он проводил предварительное расследование о каждом свидетеле, прежде чем встретиться с ним лично. К тому времени, когда он опрашивал свидетеля, у него уже была информация о том, какое на самом деле он имеет отношение к делу.
Мою первую встречу с мистером Пелликано, когда он вёл расследование, назначила моя мать. Она была главной причиной того, что я с самого начала подключилась ко всему этому делу. Она знала всё, что знала и я об этом деле. Она была твёрдо убеждена, что нельзя никому позволить не считаться с тобой; поэтому она не могла успокоиться, и ничего не делать, зная всю ту информацию, которую она получала. Она узнала о том, кто расследует дело, постоянно смотря новости по ТВ. Так она узнала, что мистер Пелликано является главным частным сыщиком, работающим на Майкла Джексона, и связалась с ним. Позднее моя мать умерла, и до её последнего дня она постоянно напоминала мне, чтобы я обязательно опубликовала эту книгу. Ей тоже казалось, что правда не была сказана. В какой-то момент, когда я закончила книгу, я была так занята в миссии, где я работаю, что она попросила меня передать книгу ей, чтобы она занималась поиском издателя, только бы выпустить книгу. Когда боль от потери моей драгоценной матери утихла, её слова служили мне постоянным напоминанием – «не забывай, что книга должна быть опубликована».
Моя мать позвонила мистеру Пелликано и посоветовала ему поговорить со мной, она считала, что я могу оказать ему помощь в расследовании. Поначалу, когда моя мать сообщила мне, что назначила для меня встречу, я думала, что буду разговаривать со следователями из окружной прокуратуры, ведущими расследование по делу о вымогательстве. Я не знала, что проводится частное расследование, помимо окружной прокуратуры. Только встретившись с мистером Пелликано. я узнала, что он частный сыщик, работающий на Майкла Джексона.
Мистер Пелликано – очень высокий, стройный мужчина, с приятным лицом и изящными движениями. Он говорил со мной очень уважительно и с большим одобрением отозвался о стараниях моей матери убедить меня всё рассказать. В его офисе была стильная дизайнерская обстановка, безупречный порядок и компьютерное оборудование на грани фантастики.
Будучи абсолютно уверенным в невиновности Майкла Джексона, Пелликано работал день и ночь, собирая доказательства для слушания, назначенного на 21 марта 1994 года. Ту самую беседу Шварца и Чандлера записал именно Пелликано, и эта плёнка прозвучала на весь мир. Но даже с таким веским доказательством, как признание, сделанное лично доктором Чандлером, полиция не отнеслась к факту вымогательства всерьёз. Но, несмотря на это, мистер Пелликано продолжал собирать доказательства, чтобы помочь защите Майкла Джексона.
Мистер Пелликано также записал свой разговор с Ротманом, в которой пытался заставить Ротмана сознаться, что Чандлеру нужны были только деньги. Но Ротман был очень осторожен и не попался на эту провокацию. Мистер Пелликано и Ротман обсудили предложенную сумму отступных, 350 000 долларов. Чандлер отверг это предложение, поскольку ему не хватило бы этих денег, чтобы расстаться с работой дантиста и заняться написанием киносценариев. Как я поняла, Чандлер требовал у Джексона выплачивать по пять миллионов долларов в год на кинопроекты на протяжении четырёх лет, что суммарно должно было составить 20 миллионов. Иначе он угрожал подать иск с обвинением в совращении малолетних.
В разговоре с Ротманом мистер Пелликано смог заставить его открыто говорить о той сумме денег, которую требовал Чандлер. Определение слова «вымогательство» в словаре звучит следующим образом: «получение чего-либо от человека путём применения силы или незаконных действий». Из разговора между Чандлером и Ротманом было очевидно, что они обсуждали, сколько денег запросить за отмену предъявления обвинений. Их беседа состоялась до того, как был подан гражданский иск, и до того, как ребёнок попал к психиатру, доложившему позже властям о факте растления несовершеннолетнего.
На пресс-конференции, прошедшей 24 августа 1993 года, Пелликано заявил, что подача иска о совращении несовершеннолетнего стала результатом провалившейся попытки вымогательства. Он особенно подчеркнул, что Майкл Джексон отказался выплатить 20 миллионов долларов и именно это стало причиной выдвижения обвинений.
Я сделала запись в своём дневнике о встрече Пелликано и Ротмана, которая проходила в нашем офисе в пятницу, 13 августа 1993 года. Пелликано в ярости вышел из офиса, сказав: «Никогда». В следующий вторник, 17 августа, Чандлер отвёз своего сына к психиатру, который и доложил властям о факте домогательств.
Что если бы Майкл Джексон согласился выплатить 20 миллионов? Повёз бы тогда Чандлер своего ребёнка к психиатру? Или этот визит к врачу не являлся частью их плана? Мы с вами рассмотрим это в деталях несколько позже.

2.6 Доктор Маннс Абрамс – психиатр.

Доктор Маннс Абрамс – это профессиональный психиатр, который доложил надлежащим инстанциям о предполагаемом растлении Майклом Джексоном несовершеннолетнего. Ротман нашёл этого врача для того, чтобы он выступил экспертом в выдвижении обвинений против Майкла Джексона. Ротман позвонил Абрамсу и рассказал ему о гипотетическом инциденте, очевидно, чтобы собрать информацию, которая помогла бы ему и Чандлеру разработать их «план». 15-го июля Абрамс прислал Ротману двухстраничное письмо с указанием того, что существуют веские причины подозревать, что имел место случай растления несовершеннолетнего. Далее доктор Абрамс писал Ротману: если бы рассказанная им история произошла на самом деле, а не была лишь гипотетической ситуацией, то Абрамс был бы обязан сообщить властям.
Чандлер использовал это письмо Абрамса как предмет торга в обмен на требуемые 20 миллионов. Другой медицинский эксперт сказал, что доктору для официального сообщения о совращении малолетнего необходимо лично побеседовать с этим ребёнком. Письмо было написано исключительно в ответ на рассказанную Ротманом истории, без всякого контакта с самим мальчиком.
Именно с рапорта доктора Абрамса в Департамент по защите детей и началось следствие против Майкла Джексона. Департамент обязан передавать подобную информацию полиции, и после того, как они это сделали, был издан ордер на обыск дома Майкла Джексона.
Доктор Абрамс по закону был обязан подавать рапорт о каждом случае плохого обращения с ребёнком. Как бы это ни было неприятно для обвиняемого, каждый случай плохого обращения с ребёнком или растления малолетних должен быть расследован. Слишком много таких случаев остаются безнаказанными и вообще незамеченными. О некоторых случаях становится известно только тогда, когда ребёнок уже вырастает и становится взрослым. Нет нужды говорить, что подобные происшествия оставляют шрамы в душе жертвы на всю жизнь.
Я не вижу вины доктора Абрамса в этом деле. Я уверена, что его использовали как способ придать безоговорочной убедительности обвинениям против Майкла Джексона.
Благослови Господь профессионалов, выполняющих свою работу.

Часть 3.  Дело набирает обороты

3.1 Требуются 20 миллионов

Доктор Чандлер впервые сообщил своей бывшей жене Джун Шварц об обвинениях в растлении несовершеннолетних на школьном собрании в июне 1993 года. Говорят, она и слышать об этом не хотела. Джун Шварц была очень высокого мнения о Майкле Джексоне и считала его очень добрым человеком.
Доктор Чандлер также обсудил свой план с Дейвом Шварцем в той самой телефонной беседе, признавшись, что «его научили, что говорить», и что «в это замешаны и другие люди, они ждут моего звонка… всё идёт по определённому плану, и он не только мой».
В то время Ротман и Чандлер говорили по телефону по меньшей мере три-пять раз в день. Чандлер не часто появлялся в офисе, но звонил постоянно. Ротман всегда говорил с ним в своём кабинете, закрыв дверь. Мне казалось странным, что после их бесед никогда не остаётся никаких записок на память, указаний, ничего, что фиксировало бы содержание их разговоров.
Как сообщалось, 4-го августа 1993 года доктор Чандлер, его 13-летний сын, мистер Пелликано и Майкл Джексон встретились в отеле Westwood Marquis Hotel, чтобы обсудить выдвигаемые Чандлером обвинения. На этой встрече Чандлер довёл до сведения Майкла Джексона, что требует 20 миллионов долларов в обмен на то, что обвинения не станут известны широкой публике. И нужно отметить, что Чандлер исполнил свой план после того, как Джексон отказался выплатить эту сумму. Заметьте также, что Чандлер никогда сам не говорил публично о своих подозрениях в отношении поведения Майкла Джексона с его сыном. Вся информация просочилась в прессу с помощью психиатра, который подал рапорт о возможном случае растления в Департамент по защите детей.
Доктор Чандлер заявил в своей беседе с мистером Шварцем, что готов был предъявить «улики, которые у него были против Джексона». На встрече 4-го августа 1993 года Чандлер имел всего одну улику против Майкла Джексона – письмо от доктора Абрамса, ответившего на гипотетический запрос Ротмана. И с этим письмом Чандлер пригрозил «выйти на публику», требуя за молчание 20 миллионов. Когда соглашение достигнуто не было, Чандлер, как рассказывал Пелликано, направил указательный палец на Майкла Джексона и сказал: «Я уничтожу тебя!»
Если вам нужно больше информации – вы её получите далее. А пока прочтите это: «ШАНТАЖ – вымогательство с использованием угроз публичного разглашения чего-либо или уголовного преследования».

3.4 Внезапное действие

Ex Parte – это срочное слушание, которое суд назначает на следующий день после подачи прошения. Требуется только уведомить стороны по телефону, а все бумаги предоставляются им в зале суда и обсуждаются перед судьёй в ходе слушания.
Ex Parte позволяет обеим сторонам представить меморандум, содержащий указания на законы и дела, рассматривавшиеся в прошлом – так называемые прецеденты. Другими словами, стандарты и образцы решений по подобным делам. Обе стороны могут также подать декларацию, заверенную данными под присягой подписями, в которой содержатся факты, относящиеся к поступкам вовлечённых лиц, вместе с вещественными доказательствами, подтверждающими сделанные заявления.
16-го августа 1993 года из юридической конторы Фримана и Голдена, адвокатов Джун Шварц, позвонили в офис Барри Ротмана и проинформировали его, что на следующий день состоится срочное слушание по требованию вернуть 13-летнего ребёнка Чандлера. Это требование, поданное адвокатом Джун Шварц, видимо, застало Ротмана и Чандлера врасплох. Очевидно, что оно не входило в их планы и повергло их в панику.
Следует упомянуть, что юристы, подобно врачам,  специализируются на какой-либо области законодательства. Мистер Ротман был адвокатом по делам шоу-бизнеса, он в основном обращался с контрактами и торговыми сделками, и мало знал о судебных тяжбах по семейным вопросам.
И поскольку Ротман не был искушён в этом, он просто ответил на Ex Parte подачей декларации от имени Чандлера. В этой декларации не было тех пунктов с указаниями прецедентов, которые дали бы судье представление о законных основаниях их действий, как не было там ничего в защиту их позиции. И, что еще важнее, там не было не единого намёка на то, что Майкл Джексон пытался растлить ребёнка Чандлера. (В этой декларации абсолютно не было никаких упоминаний о сексуальных домогательствах к ребёнку.)
Настоящий случай растления ребёнка заставил бы любого нормального родителя попросту поднять трубку телефона и позвонить в полицию по горячей линии о насилии над детьми. Допустим, Чандлер не сообразил сделать то, что сделал бы любой нормальный отец, но вторым логичным поступком было бы требование ордера от суда на получение полной опеки над ребёнком, чтобы гарантировать безопасность сына. Я не знаю ни одного судьи, который бы не передал ребёнка под полную опеку Чандлера, если бы он хоть упомянул о сексуальном домогательстве к мальчику в своём ответе на Ex Parte со стороны Джун Шварц.
Когда Ротман подавал эту декларацию 16-го числа, Чандлер уже вёл переговоры с Майклом Джексоном с 4-го августа о деньгах в обмен на неразглашение обвинений.
Этот факт, собственно, говорит сам за себя. Позвольте мне изложить всё более понятно. Внезапная подача Джун Шварц требования об Ex Parte застала Чандлера и Ротмана врасплох, поскольку не входила в их план. (Она подала им кручёный мяч…) Поскольку это требовало немедленной реакции и внимания, они не готовы были адекватно отвечать и справиться с этим в столь критический момент.
Тот факт, что в поданной Ротманом от имени Чандлера декларации в ответ на Ex Parte не было никакого упоминания о подозрениях Чандлера по поводу растления ребёнка, по-моему, доказывает, что они, несомненно, следовали определённому плану, потому что это ведь была идеальная возможность официально заявить о растлении – если они собирались обеспечить безопасность ребёнка. (Но оказывается, что Чандлер придержал свои обвинения, так как следовал своему плану.)
Когда кто-то звонит по горячей линии для жертв насилия над детьми и сообщает об инциденте, полиция немедленно высылает социального работника для разговора с ребёнком и его семьёй. Если социальный работник решает, что ребёнок находится в опасности, он немедленно изымает ребёнка из семьи и помещает его под опеку властей в безопасном месте. Закон требует, чтобы слушание прошло в следующие 48 часов, давая родителям возможность быть выслушанными и получить рекомендации социального работника. В любом случае, всё это приводит в зал суда, где и решается, что будет лучше всего для ребёнка.
В результате того, что Чандлер и Ротман не представили судье никаких доказательств или убедительных причин, почему мальчик должен остаться под опекой отца, суд постановил обязать Чандлера немедленно вернуть ребёнка Джун Шварц. Суд также постановил, что договор, который Чандлер заставил Джун Шварц подписать, считается недействительным.
Получив указание вернуть сына матери, Чандлер, вместо того, чтобы подчиниться требованию суда, повёз ребёнка к психиатру, который подал рапорт о растлении несовершеннолетнего в тот же день, когда проходило слушание Ex Parte – 17-го августа. И через несколько дней после визита к психиатру сведения об обвинениях просочились в прессу и стали известны широкой публике.

3.6 Обвинения оглашены!

Еще раз вкратце: получив распоряжение суда вернуть сына матери и отказ в ответ на требование прекратить общение ребёнка с Майклом Джексоном, Чандлер отвёз мальчика к психиатру и тот подал рапорт о сексуальных домогательствах Джексона к ребёнку. Важно подчеркнуть, что если бы Чандлер получил деньги, он не сделал бы этого. И когда позднее состоялось улаживание дела и Чандлер получил деньги, он удовлетворился этим. Было ли это тем самым ПЛАНОМ, о котором Чандлер говорил со Шварцем? Как только деньги были выплачены, это положило конец делу о совращении несовершеннолетних. Чандлер также сам упомянул в той беседе, что нанял людей, чтобы они «выступили против Джексона». И что кто-то руководит Чандлером, советуя ему, что говорить и чего не говорить. Это означает, что кто-то еще инструктировал его, и этим человеком был Ротман.
Что конкретно имел в виду доктор Чандлер, когда говорил о своём ПЛАНЕ? Ложные обвинения в насилии над ребёнком очень часто используются в качестве приёма в борьбе за опекунство между родителями. Это тактика номер один в таких делах. И, как вы помните, Чандлер повёз сына к психиатру в тот же день, как получил распоряжение вернуть мальчика матери. Я достаточно разбираюсь в судебной структуре - сказать, что Чандлер ни в коем случае не получил бы отказ в ответ на требование передать ему опеку над ребёнком, если бы было хоть малейшее упоминание о сексуальных домогательствах к мальчику. Суд встал бы на защиту безопасности ребёнка, если бы была предоставлена любая информация о какой-либо угрозе вреда для ребёнка, в любом случае, вне зависимости от того, кто представляет эту угрозу. Суд без колебаний передал бы опеку Чандлеру. Чандлер уже предъявил обвинения в сексуальных домогательствах самому Джексону, но в бумагах, поданных в суд, не было об этом ни слова.
Вместо того чтобы вернуть сына матери, Чандлер отвёз его к психиатру, и прозвучали обвинения в домогательствах. Эта тактика Чандлера была целиком и полностью проигнорирована миллионами экспертов, американцев, таблоидов, и всей прессой мира. Почему никто не заметил совпадения двух событий по времени, и мог ли визит к психиатру не иметь никакого отношения к ПЛАНУ?
И хотя способ оглашения обвинений тщательно продумывался Чандлером и Ротманом, они не рассчитывали, что адвокат Джун Шварц подаст Ex Parte. Им пришлось на следующий день явиться в суд и попытаться представить убедительные основания того, почему её требование вернуть сына не может быть удовлетворено. В каждой дьявольской схеме есть свой изъян. Я уверена, изъян в плане Чандлера и Ротмана был именно в этом месте. Джун Шварц внесла замешательство в их идеальную до этого схему, им нужно было отреагировать очень быстро, чтобы всё вновь вошло в колею.
23-го августа 1993 года я смотрела телевизор в конференц-зале, во время обеденного перерыва. Начался экстренный выпуск новостей, в котором речь шла о Майкле Джексоне. В тот день я – как и весь мир – узнала о том, что против Майкла Джексона выдвинуты обвинения в растлении несовершеннолетних. Я уверена, для всего мира эта новость стала полнейшим шоком. Я же была шокирована по другой причине. Я знала в тот самый момент, когда смотрела выпуск новостей, что эти обвинения фальшивы. У меня не было никаких сомнений в невиновности Майкла Джексона с самого начала всей этой истории.